У мэтра Аруэ до Ваньера работало ещё два секретаря. Это француз Лоншан (Longchamp), который работал до апреля 1751 года и флорентиец Коллини (Collini), проработавший до июня 1756 года. Они не сумели оправдать доверия мэтра, кроме этого они оба не ужились с мадам Дени. Пришлось старику в июне 1756 года бросить клич: "Ищу слугу толкового, и который даже умел бы писать".
Только в конце 1764 года Жан-Луи Ваньер смог написать в своём дневнике, что он стал работать личным секретарём мэтра Аруэ. До этого момента он был просто мальчиком на побегушках у знаменитого философа. Жан-Луи, несомненно, был очень умным, тянущимся к знаниям, человеком. В Женеве такому не место, он это давно понял. А тут, буквально под боком, живёт самый мудрый человек Европы. Жан-Луи, работая на великого философа, и сам в себе старался создать простую и ясную картину мира, чтобы уйти от будничной жизни с её безутешной суетой. Он ещё не знал, что прекрасно то, чего нет.
**********
Своего родного деда Галактиона Герасимовича Солохмира по отцовской линии Артемий первый раз увидел в тринадцать лет при весьма скорбных обстоятельствах, а именно, на похоронах своей матери в 2000 году. В семье о деде отец здорово не распространялся. Он даже фамилию носил не его, а Апраксин, по фамилии своей матери. Артемию было известно, что деду уже за сто лет, что живёт он за 150 километров от Калуги, в каком-то убитом селе за городком Людиново в дремучем лесу. Причём дед жил даже не в самом селе, которое географически располагалось вроде бы на территории Калужской области, а на каких-то выселках от села, может быть уже и в Брянской области. На похороны деда никто не звал. Он сам явился, каким-то образом в сто десять лет преодолев, из своего волчьего логова, 150 километров на попутном транспорте.
- Дед у нас очень непростой, очень, - тихо сказал Артемию отец Ермолай Галактионович. - Сейчас таких людей как он экстрасенсами кличут, а в раньшее время волхвами, такие дела.
Дед был весьма колоритным. Одет он в этот скорбный день был в китель и заправленные в сапоги штаны защитного цвета. Мода пятидесятых. На седой голове фуражка с когда-то защитным цветом, но цвет уже давно выцвел. Лицо деда украшала холёная седая борода. Какие сто десять лет? Деду можно было дать лет семьдесят, и то с натяжкой. Ещё эти его глаза. Они пронизывали человека насквозь. Взгляд уверенного в себе человека, мудрого и решительного. Однако, дед многословием не страдал. Можно сказать, что даже был замкнут. Со всеми вместе он кидал в могилу по три горсти земли, потом молчал на скромных поминках в кафе. Дед на поминках сидел рядом с Артемием, и тому стало от этого многим легче на душе, потому что от деда исходила такая мощная волна умиротворения и спокойствия, которая помогла Артемию не расплакаться от горя. Ещё от деда очень приятно пахло травами и чистотой. Странно как-то, подумал Артемий, обычно от стариков неприятно пахнет. Дед только спросил у Артемия о некоторых присутствующих людях, о его ближайших товарищах: это Захар Загоскин и Мария Ермолина. Эти двое были самыми лучшими друзьями Артемия. На траурные мероприятия они пришли со своими родителями. Больше дед ничего не спрашивал до самого дома. Только дома, когда они остались втроём, дед начал знакомится с Артемием. Он внимательно осмотрел его комнату, хмыкнул на компьютер, гордость Артемия, полистал альбом с фотками и заинтересовался школьным дневником. Дед с улыбкой показал Артемию на трояк по английскому.
- Что, отрок, иностранные языки трудно осваиваются? Вот переведи на наш язык анекдот: "I Dreamed I was forced to eat a giant marshmallow. When I woke up, my pillow was gone".
Артемий, к своему стыду ничего не мог ответить.
- Мне снилось, что я был вынужден съесть гигантский зефир. Когда я проснулся, моя подушка исчезла, - перевёл анекдот дед. - Ещё учись понимать юмор, пригодится.
Удивлённый Артемий спросил:
- Дед, а ты, что языки знаешь? А сколько знаешь?
- Конечно, чтобы изъясняться с иноземцами лучше знать их языки, чем ждать пока они твой выучат. А знаю я, внук, языков штук тридцать, может сорок. Думаю, что и ты их будешь знать. "Знать много языков - значит иметь много ключей к одному замку". Для познания нравов, какого ни есть народа старайся прежде изучить его язык.
Артемий подумал с недоверием, что гонит старый, как можно так много языков знать. Но старик вдруг пригвоздил внука своим взглядом, двумя руками слегка дотронулся до его висков и, глядя ему в глаза, сказал: "Теперь ты будешь запоминать иностранные слова как родные". Такой чистоты и свежести в голове Артёмий давно не наблюдал. Казалось, что к его мышцам внезапно прилили силы, а к разуму лёгкость восприятия.
Ещё старик сказал, что фамилии его друзей и его фамилия тоже, это старые татарские фамилии. Вот те раз, подумал Артемий, оказывается, Ермолины, Загоскины и Апраксины татары. Вот будет хохма, когда он расскажет об этом друзьям. Впрочем, с улыбкой сказал дед, моя фамилия Солохмир тоже имеет татарские корни. Ладно, сказал дед: "Йөзне дә ак иткән - уку, сүзне дә ак иткән - уку", и тут же перевёл: "Век живи - век учись".
Больше с Артемием дед особо не общался, всё больше с отцом они о чём-то долго говорили. Только дед распорядился незамедлительно привести к нему Загоскина старшего, отца Захара, который Никита Михайлович.
- Негоже, что родня лучших друзей моего внука сильно болеет. Я помогу этому человеку. Хоть он и лихой, но большого зла я за ним не вижу. Опять же друг. Сожалею, Ермолай, что жене твоей не мог помочь. Әҗәлдән дару юк.
Самое интересное, что Загоскин старший послушался и пришёл к старцу на его зов. Наверное, боли в позвоночнике его капитально допекли, и уже на официальную медицину у него надежды не было. Отец у Захара был, в самом деле, лихой человек. Предприниматель девяностых, если кто понимает. А это откровенный криминал, или полукриминал. Деньги у семье водились, и очень хорошие. Но сам Никита Загоскин ходил по острию ножа. У любого бизнеса имеются неафишируемые нюансики. Вот в один прекрасный момент он и не смог уберечься. Разборка с конкурентами на одной из "стрелок" привела к сильной травме позвоночника. Теперь очень сильный человек мог передвигаться только с помощью костыля, да и то, кривясь от боли. И это после долгого и дорогого лечения в различных клиниках. Никита Михайлович решил, что уже хуже не будет, если он полечится у деда народными методами. Но его несколько смущало, что для лечения надо ехать в медвежий угол куда-то в лес, да ещё и на пару недель. Но всё же решил рискнуть. Да и про деньги речи не было. Дед сказал, что задаром вылечит болезного. На следующий день они уехали к деду в глушь. За рулём был знакомый Никиты Михайловича. Перед отъездом дед сунул Артемию тридцать тысяч рублей денег, по тем временам сумма довольно приличная.