— Рядовой, у меня тут полно людей, которые по-настоящему умирают. Так что, если этих двоих сейчас не подстрелят…
Солдат отсалютовал ему:
— Сэр, этот господин сказал, что у него есть информация для командующего офицера. Говорит, дело срочное.
— «Господин»? — Поразительная вежливость для Серранийского Пельтаста. — Ладно, я вас внимательно слушаю.
Пожилой гражданский выступил вперед.
Гардинаалец немного сутулился, его кожу покрывали морщины и пигментные пятна, но, когда он подошел к операционному столу, Тулл вдруг ощутил полную уверенность в том, что перед ним человек, каждое слово которого имеет немалый вес. Риордан бездумно потер зачесавшийся висок и, пристыженный тем, что хотел небрежно отделаться от гостя, передал иглу стоявшему рядом медбрату, чтобы не отвлекаться от разговора.
— Меня зовут Сильвин Декка. — Положив дрожащую ладонь на грудь, старик скованно поклонился. — Верховный консул Гардинаала, представитель его Верховных лордов и Одиннадцати Миров.
Декка выпрямился, и Тулл увидел, что его длинная седая шевелюра переплетается с такой же нечесаной бородой, а из ушей и ноздрей торчат пучки серебристых волос. На щеке Сильвина был выбрит идеальный маленький квадрат, пересеченный наискосок двумя черными полосками. В центре этого «X» находился красный диод, который моргнул, когда медике перевел взгляд выше.
Посмотрев в глаза консула, Риордан почувствовал, что у него обмякает лицо, а в разум проникает блаженство.
— И мы сдаемся, — заключил Декка.
9
«Копье Одена» ошеломляло мощью. Атмосфера на корабле имперцев оказалась более мрачной, чем представлял себе Сильвин. И еще там стоял мороз, щиплющий кожу, а в громадных заледенелых помещениях кружили хлопья темного пепла, который скрипел в вентиляции, словно замерзший песок. Все это напоминало Декке о временах службы в консулате на Ундециме. Тогда он трясся от холода под искусственным светом, дышал искусственным воздухом, просыпался в начале каждого рабочего цикла среди безразличной и мрачной зимы промышленного мира.
Спускаясь по твердой металлической аппарели из трюма, старик всеми силами старался не дрожать. Когда дрожишь, мерзнешь еще сильнее. Кроме того, он не хотел проявлять слабость. Подобное вряд ли желательно перед началом переговоров, особенно если ты вступаешь в них не с позиции сильного. И, пусть Декке немногое удалось вынести из допроса Мозеса Труракка и наблюдения за своими нынешними спутниками, он хорошо понял, что Империум исключительно нетерпим к слабым.
Пять тысяч божеств в доспехах, выстроенных на палубе, резко повернулись направо. Отголоски звучного лязга, пробежав по настилу к переборкам, всколыхнули развешанные там знамена и отдались вибрацией в позвоночнике Сильвина.
Одна из непробиваемых колонн раздвинулась, образовав коридор вдоль центрального прохода, который Декка увидел только сейчас. Словно ущелье протянулось от основания аппарели к колоссальным гравированным аркам в дальнем — и очень далеком — конце ангара.
Верховные лорды Гардинаала превыше всего ценили военные парады. Миллионы людей маршировали в идеально четких каре под трепещущими стягами. За ними двигалась бронетехника: гигантские танки, украшенные вдохновляющими лозунгами, и сверхтяжелые треножники, такие громадные, что от их шагов у зрителей заходилось сердце, а вдоль маршрута шествия начинались перебои с электроэнергией. Потом снова пехота, еще миллионы бойцов. И, наконец, гордость гардинаальцев: их артиллерия, атомные баллистарии, которые не так давно разгромили первую волну имперских захватчиков. Добропорядочные и неизменно угодливые граждане встречали радостными возгласами исполинские тягачи, перевозившие эти установки.
Порой величественные празднества продолжались целыми днями. Особенно сильно зрелище впечатляло тех, кто понимал масштаб снабженческих работ, сопряженных с организацией всепланетного парада. Чтобы процессия могла опоясать весь мир, миллионы печатающих шаг солдат передавали эстафету миллионам других, те — миллионам третьих, и так еще несколько раз.
И в одно мгновение картина в разуме Сильвина утратила всю грандиозность. Рухнула под тяжестью пяти тысяч божеств в доспехах.
— Закрой рот, консул. Ты еще не настолько одряхлел, чтобы пускать слюни.
Декка напрягся, услышав, как из десантного корабля с грохотом спускается Верховный лорд Страчаан.
Один из владык Гардинаала выглядел не менее внушительно, чем имперские воины. По сути, в боевом костюме-гробнице он, согласно всем объективным оценкам, превосходил их в могуществе, но на фоне неоспоримо совершенных легионеров его трехногий экзоскелет с выставленной напоказ гидравликой и негибкой броней казался… примитивным. Ни одного плавного изгиба. Каркас сотрясается в такт реактору при выработке каждого кванта энергии. Все украшения функциональны. И угасающее создание внутри — теперь видно, как оно невелико. Дюкейн, лорд-командующий имперцев, сначала не желал пускать Страчаана в «Копье Одена», требуя, чтобы Верховный лорд покинул доспех, но Сильвин терпеливо объяснил, почему это невозможно. В итоге они достигли компромисса: усмирители из личной охраны владыки остались на поверхности, а у него самого конфисковали знамена, опустошили резервуары с газом и отключили загрузчики боеприпасов.