— Вы же верили в Крестовый поход, — прошептала Милин. — Что с вами случилось?
Тот же серв из апотекариона, который раньше сунул Яскович лист с директивой, помахал инфопланшетом и передал устройство ей. Библиарий постучал по пластековому корпусу пальцем латной перчатки, равным в охвате запястью женщины:
— Подпиши приказы.
Тулл не сдался бы.
Медике опустила голову, чтобы Ибран не видел ее лица, и расписалась.
Из клетки для спаррингов примарха Акурдуана видел Учебный зал от края до края. В нем собрались несколько сотен Железных Рук.
Они сидели тихо, и это напоминало океан темной ночью — само явление на месте, но один из его впечатляющих аспектов отсутствует.
— Тебе понадобится броня, — сказал Феррус.
Капитан едва удержался от смешка.
— Я распоряжусь, чтобы за ней послали, — произнес Улан Цицер, стоявший внизу лестницы. Он опирался на копье, воткнутое между двумя ступенями.
Магистр ордена позвал сервов Акурдуаны, и в задних рядах толпы началась небольшая суматоха, но легионер не мог отвлечься на происходящее там.
Над ним нависал Феррус Манус, гораздо более крупный, чем даже Габриэль Сантар в доспехе «Катафракт», с которым капитан сражался на Весте. Броня примарха пострадала в схватке с гардинаальцем. В том месте, где нагрудник вспороли клинки, образовался неприглядный шрам — керамическая корка из застывшей смеси жидкого герметика и расплавленного материала кирасы. Эмблема в виде латной перчатки на тяжелом наплечнике с зубчатыми выступами распалась на белые полоски под лучами частиц. Кольчужный плащ, спадающий с широких плеч, порвался, перекрутился и смялся из-за покореженных звеньев. Металлическое полотно шуршало, как будто возмущаясь вслух. Бледное лицо, покрытое шрамами, обрамлял высоко поднимающийся над затылком горжет, усеянный заклепками. Холодное сияние, отраженное от серебристого ворота, подсвечивало черты Ферруса. Опустив глаза, он нахмурился, и свежие рубцы перепутались с морщинами.
Акурдуану слегка расстраивало, что Манус вышел против него с голыми руками, а не с Сокрушителем. Для легионера весьма почетно было бы испытать свои мечи против молота, откованного его отцом.
«О чем ты думаешь?» — выругал себя капитан.
Ему предстояло сразиться с примархом.
— Я так и не нашел себе достойного соперника среди моих сыновей. — Феррус высился неподвижно, будто гора, пока слуги Детей Императора с лязгом заталкивали в клетку манекен для снаряжения, облаченный в бесподобные латы Акурдуаны. Сервы начали по частям отстегивать тренировочную кожаную броню и закреплять на теле господина боевой доспех. Не обращая на них внимания, Манус продолжил: — Даже дредноуты легиона не в силах противостоять мне на равных. Я построил эту клетку сам, для моих братьев.
Капитан расставил руки, чтобы сервы приточили пластины и сомкнули крепления.
— Выходит, эти прутья могут поведать немало историй.
— Меньше, чем ты думаешь. Мои братья удивительно несговорчивы.
Акурдуана поднял бровь:
— О!
Слуги перешли к ножным латам.
— Фулгрим пошутил, что умрет со стыда, если проиграет на глазах сынов. — Примарх фыркнул. — Вулкан заявил, что не хочет ранить меня. — Издав тот же звук, Феррус посмотрел на свой сжимающийся кулак. — Меня. Я пообещал, что, если он решится попробовать, я изготовлю для него оружие даже лучше того, которое подарил Фениксийцу.
— И?
— И эти прутья могут поведать не так уж много историй.
— Но все же кое-что могут.
Глаза Мануса блеснули, словно кинжалы. Улыбка не притупила их остроты.
— Вы почтили меня, господин.
Оруженосцы потянули и потолкали латы возле креплений. Старший серв, удовлетворенный их работой, поднес легионеру шлем. Акурдуана отмахнулся: в схватке с примархом он намеревался смаковать свои ощущения.
— Ничего подобного.
— Знаю.
— Твой родной отец сражался с Императором.
— Точно.
— Мой брат высоко тебя ставит.
— Верно.
— По его словам, тебе нет равных.
Капитан пожал плечами, но испытал легкий приступ гордости. В первую очередь не за свои умения, а за то, что их признал Фулгрим.
— В рядах Детей Императора много превосходных мечников. У Раваша Карио видны задатки величия. И во Второй роте есть поразительно одаренный юноша по имени Люций, который еще достигнет моего уровня, если перестанет любоваться на себя в зеркало.
— Но они тебе не ровня.
— Они мне не ровня.
— Я понимаю, каково тебе.
Акурдуана покрутил туловищем и взбил воздух парой прямых ударов, проверяя работу оружейников. Под скуление сервоприводов он вытащил Тимура и Афинию — облачив легионера в броню, сервы вновь повесили ему на пояс шелковые ножны, и чарнобальские сабли покинули их со вздохом чистейшего предвкушения. Его уловили бы даже неулучшенные смертные в самом дальнем уголке зала.