— Сдуреть!
— Да, я б тоже застрелился. В самом детстве.
— Ну это ладно, у них гены такие терпеливые. Но шурину-то! У них на этой долбанной улочке, с кафетерием, такие традиции. Если ты утром, идя на работу, в лавочку не зашел, кофе не накатил, не побалакал с хозяином и другими соседями, кто под руку попался, значит, ты сволочь, скупердяй и никого не уважаешь! А кому сволочью хочется быть? У нас ведь как? Позавтракал дома — и вперед на работу. И никому ты не обязан кофе на публику пить. Так он, не поверите, иногда, говорит, волком воет и хочет утром в окно выйти, чтобы другой, параллельной улицей свободно, как человек, без того подневольного кофе пройти!
— Понятно. Хочет улизнуть в параллельную реальность, ха.
— А не фиг было за иностранку.
— Я б тоже утопился. И иностранка даром не нужна.
— А мы другие, потому что у нас просторы. И душа просторная.
— Ага, и сгруппироваться через простор ну никак. Это ж на месте нужно сидеть. Прыг в окно, и всё параллельно.
— Ну а ты вот сам, к примеру, чего прыг? Чего тебе на Карпатах не сидится. С гуцулочкой.
— Расчевокался. А сам чего? Чего не сиделось во Владике? Ма-а-асква, ква-ква! Так и в Москве же не усидел! Сюда прыг-скок.
— У меня уважительное и логичное. Жене в Москве место дали. В труппе. Раз. А сюда я, чтоб не стыдно было перед ней по части зарплаты. Два. А вообще, кто бы гутарил. Рыба, где глыбже, а хохол, где плотять. Вся логика.
— Ой-вэй, виноват, конечно, звиняйтэ, дядько. Выходит, мы здесь все хохлы.
— Ага, в труппе, гы.
— А французу что — страна маленькая, конкретная, дело сделал, лягушку сглотнул, спагетой заел… И ушел в вендетту.
— В сиесту.
— Спагеты у итальянцев.
— Какая разница.
— Одна даёт, а другая дразнится. Есть разница?
— Спагета, это ж лапша. Вроде одно и то же, а…
— Короче, надо было сдаться.
— Заткнись, бо убью!
— Слышь, говорят, на Днепре бабы… полный стакан могут на груде пронести… десять метров. И не расплескать!..
— Шо десять. Больше. — Тихо, но гордо отвечает тот, который там, где плотять.
Рыбалка
Платили на Севере хорошо, и Южный Балык не исключение. Ради этого сюда и ехал народ, как говорится, ото всех городов и весей. А приехав, прикипал уже и по причине тумана и запаха тайги.
Существенную, если не бОльшую часть местного населения, составляли женатые мужчины, волею северных обстоятельств многие месяцы вынужденные проживать без семей — без жен и детей. Их называли «временно холостые». Лучшим вариантом считалась работа по вахтовому методу, когда человек имеет возможность периодически бывать дома. Худшим, когда приходится работать по обычной схеме, то есть десять-одиннадцать месяцев Север, и на два месяца — здравствуй, Земля, жена и дети.
Немало прибывало сюда и одиноких женщин — выпускницы учебных заведений, а также разведенные дамы, с детьми и без, с надеждой на новую семью, на другую, на этот раз счастливую жизнь. Первые выходили замуж, что называется, «влёт». Участь вторых была не столь определенна, кому-то везло больше, и их с удовольствием брали в жены такие же одинокие, кому-то везло меньше, и к ним «подженивались» холостые или «временно холостые».
Народ Южного Балыка умел отдыхать, активно проводить свободное время. Поселок расположен на небольшой речке Малый Балык с выходом на большую воду. Поэтому у каждого второго моторная лодка — все рыбаки, многие к тому же и охотники.
Как говорил мой коллега по службе:
— На Большой Земле у нас «Москвичи» и «Жигули», а на Балыке — только «Вихри»!
Это было типично.
…Круг тем на перекурах жестко ограничен по принципу «Бытие определяет сознание». Говорили о рыбалке, реже об охоте, о лодках и моторах к ним. Слушать эти разговоры было тяжело. Я всегда удивлялся: мотор «Вихрь», конечно, конструкция серьезная, но… сколько же можно о нем говорить! Что там внутри такого, что разговоры эти длятся не часами и днями, а, как я понял, месяцами, годами! Несколько дней подряд коллеги обсуждали величину какого-то там зазора в системе зажигания или впрыска. Я даже перестал ходить на перекур, чуть курить не бросил!
На неделе вечерком зарулили на моторке в один из рыбных рукавов Малого Балыка. Прошлись дважды бреднем по мелкой воде, вытащили много, по моим понятиям, рыбы — полную лодку.