Ферзь
Местные психи говорили, время тут протекает незаметно. Только чокнутый с этим согласится. Самое печальное, что теперь я один из них. Причина: неудачная попытка суицида. И вот, в результате меня направили в Южный корпус. Все его обитатели убеждены, что им крупно повезло. Восемьдесят процентов здешних пациентов выписываются уже в течение первого года. Помимо Южного существовало еще три: Западный, Восточный и, соответственно, Северный. О последнем гуляли самые жуткие слухи. Вот, куда бы мне не очень хотелось попасть. По корпусам пациенты распределялись подобным образом. В Южный поступали те, кто осознавал свою болезнь и добровольно шел на лечение. В Западный те, кто осознавал, но противился лечению. В Восточный - не осознававшие и не идущие на встречу врачам. Северный - для особых случаев. - Хэй! Рыжий! Присядь, поболтай со мной. А то с этими бесконечными процедурами никакого общения. Диксон сидел на диване в комнате отдыха и уже в который раз пересматривал "Хатико". Сколько ни старался, никак не мог понять его страсти к подобным фильмам. В целом-то он мужик нормальный, если вообще можно так сказать про человека с диагнозом шизофрении легкой степени. Я опустился рядом с ним на диван. Скривился при виде приторно счастливых рож на экране. - Слышал новости? - с безразличным выражением лица спросил он. - Какие? - Ну, как? Северяне опять жару дали. Взялись за ручки да выпрыгнули из окошка. - Что, все сразу? - Да нет же, дурень. Близнецы. А ведь поступили сюда меньше недели назад. Наверно, условия не понравились, хэ-хэ... Как только стекло умудрились разбить? Я думал, его никакая пуля не берет. Был бы я врачом, ни за какие деньги не согласился там работать. Это ж пойдешь туда и не знаешь, вернешься ли. - А что, были случаи? - Среди врачей не слышал, а вот среди нашего южного брата случались истории. Последняя не так давно была. Не помнишь? А, это ж ты тут всего второй месяц. - Что за история? Во мне проснулся живой интерес, подпитываемый тем фактом, что все, происходящее в лечебнице, касалось каждого. - Да была тут у нас одна женщина. Истеричка. Сказала, с сыном хочет повидаться. А тот в Северном. Вот и устроили им встречу, только чем она закончилась, известно только начальству. - Жуть... - Мистер Уайт? - обратился ко мне мой лечащий. Чего ему надо? Разве с процедурами не все на сегодня? - Нам нужно кое-что обговорить. В своем кабинете он указал на стул, но садиться мне не хотелось. - Сегодня нам с вами предстоит проделать небольшое путешествие. В Северный корпус, - беззаботно начал док. Приехали. Диксон вот совсем некстати подвернулся со своими новостями. - Это еще зачем? - Один тамошний пациент утверждает, что хорошо с вами знаком. Вы серьезно? Скажите, что я уснул прямо там, на диване, в комнате отдыха. - Дайте угадаю. Отказаться я не могу? Проигнорировав мой вопрос, доктор продолжил. - Сейчас идите в свою палату и оставайтесь там. В шесть вечера мы за вами зайдем. И мой вам совет: не накручивайте себе всякое. Да уж. Полезный совет. Только не всегда применяемый. Теперь я понял смысл фразы "Время здесь протекает незаметно". Два часа в палате пролетели, как минута. Я провел их у окна, ведущего во внутренний двор. Прямо на меня смотрели тонированные окна Северного, но иногда мне казалось, что за ними мелькали силуэты, напоминавшие бесплотные души. Ровно шесть. В дверь постучали, а через секунду в палату вошел док. - Пора, - улыбаясь, сказал он. Мы, то есть я, мой лечащий врач и два санитара с пистолетами, быстро продвигались по, казалось бы, бесконечным коридорам. Твою мать! Зачем пистолеты-то? На мой случайно произнесенный вслух вопрос, док ответил, что они заряжены усыпительными капсулами, не представляющими смертельной угрозы для пациентов. Да только верилось в это с трудом. А вот и первый след крови. Круглы такой, прямо на стене, словно об нее долго и усердно бились головой. "Не накручивайте себе всякое." Ну-ну. - Пришли. Мы остановились у обычных на первый взгляд белых дверей. В руке дока звякнула связка ключей. Предостерегающий щелчок, и дверь открыта. - Мы будем ждать вас здесь. Удачи. Меня практически втолкнули в палату, и я представился себе бездушным куском мяса, подкинутым в клетку со зверем. Но кричать: "Живым не дамся" уже было поздно. В палате было темно, как в шахте, из-за черных занавесок. Я даже не сразу отыскал глазами ее обитателя. Сначала услышал его какой-то потусторонний голос. - Они говорят, я их съел. Смешно звучит. "Съел". Хотя, может они и правы. Я не запоминаю таки мелочи, как, что я ем на завтрак, обед и ужин. Неплохое начало беседы. На полу, опираясь спиной на ножку кровати, сидел он. Лица не разглядеть за длинной шевелюрой. Неужели их тут даже не стригут? - Ты присаживайся, Уайт. Не стой. В полумраке мне удалось различить силуэт табуретки, стоявшей на средине комнаты. Приблизившись, заметил, что на ней разложена шахматная доска. Фигурки уже расставлены по местам. - Ах да, забыл. Она занята, хэх... Пока что незнакомый мне человек встал, подошел к табуретке, аккуратно переставил доску на пол. Дальше я чуть в штаны не наложил когда он, кажущийся до сих пор спокойным, пнул табуретку ногой, и та, пролетев в полуметре от меня, разбилась о стену. Ну и ну... Это ж он еще не со всей силы, как я понял. Мужчина, как ни в чем не бывало, снова уселся на пол со стороны черных фигур. Я последовал его примеру. - Ходи, - отдал он команду. Не зная, всерьез ли мне воспринимать происходящее, я сделал ход. - Кто вы? Ответный ход черной фигуры. - Победишь, скажу. - А если проиграю? - Тогда я исполню их ожидание. Съем тебя, - без тени юмора пояснил псих. Сглотнул. На ладонях выступил холодный пот. Сделал ход. Ход черной. Так быстро? У него вообще есть стратегия? Снова сделал ход. - Ферззззь, - прошипел мужчина отвратительным голосом. - А? - Защищай ферзь, Уайт. Отец же учил тебя, как играть. Так не разочаровывай меня. Какого хрена! Он знает моего отца? Над каждым ходом я думал все дольше и дольше. Тишина давила. Темнота смешивала перед глазами фигуры, путала черное с белым. В юности я часто выигрывал чемпионаты по игре в шахматы, а сейчас чувствовал себя, как никогда, дураком. Постепенно за пределами доски белых фигур становилось все больше, и чем сильнее усугублялась ситуация, тем глупее я делал ошибки. - Вы так сильно любите шахматы? - решил я разбавить тишину. - Не знаю. Если я долго ни с кем не играю, то начинаю...крушить все подряд. Людей это тоже касается. Так что, думаю, это можно назвать любовью. Жесть. Я вспомнил судьбу табуретки, и по спине прошел холодок. Неприятный такой, словно черви заползли под рубашку. Ход черной. За пределы доски отправилась еще одна белая фигура. - Говорил же, защищай ферзь. Прошла еще четверть часа. Я растягивал время, как мог. С надеждой посмотрел на дверь. Может успею выбежать? А там эти ребята с пистолетами. - Если ты думаешь сбежать, не надейся. Разве не слышал, как щелкнул замок? Тебя бросили, Уайт. Как когда-то твой отец меня. Теперь ты мой. Шах. Наши взгляды впервые встретились, и я понял, что этот парень не умеет шутить. - Так что? Мат, не мат? А в голове все повторялся голос дока: "не накручивайте..."