— А ты, так у нас в безгрешные святоши записался, — сквозь зубы процедил взбешенный Мастер-Артефактор, источая вокруг себя волны такого негатива, что ни будь на зале ограничений на тёмные чары, где-то поблизости вполне мог образоваться свеженький разрыв.
— Грешен, — патетично схватился за сердце не желающий униматься господин Гикайло, — признаю и каюсь. Брал, беру и брать буду. А что? Не мы такие, система такая. Не у государства тянешь, так с народа поборы делай, но не брать не моги: свои же не поймут, в коллектив не впишешься. И я бы и рад, честно организовать всё, да подчинённые не поверят, на смех поднимут, а потом и сместят к чирьям собачьим, стоит кому-нибудь доплатить. Да перед кем я тут распинаюсь, все мы тут не за заслуги сиживаем. Кого родня пропихнула, кого люди добрые. Вот и нельзя их ожидания обманывать. Опасно это. Так я же и не беру сверх меры. Всё по совести, всё по регламенту. Вил в Землях заходящего солнца не имею, да счетов в Царстве не завожу в обход княжеским поборам. Не финансирует правительство накопителей, нет лишних денег. Это у нас всё оракулам денег немеренно на проекты выделяют. Прям воруй — не хочу. Тут тебе и на замок в «Золотом поселении» и на поместье в Гишпании хватит.
— Вы это на что изволите намекать? — возмутился господин Кущин. — В моём ведомстве всё финансирование уходит на… на…
Мужчина испуганно обвёл взглядом собравшихся, не понимая, что мешает выдать привычную тираду о жёстких лимитах и дорогостоящем оборудовании для конструирования предсказаний. В его глазах было столько растерянности, бессилия и практически детской обиды, что даже у особо жестокосердных нет-нет да и просыпался родительский инстинкт к такому милому, невинному существу. Толстенькие, унизанные перстнями пальцы судорожно шарили по карманам, цеплялись за любой лоскут в поисках заветного платочка.
— … на… на исключительно благое дело! — чрезвычайно пискляво для своего грудного баса воскликнул Дилеон Паулигович, с треском освободив вожделенный кусок ткани и осторожно промакивая потный лоб собственной манжетой. — С самой, что ни на есть пользой потрачены. А Вам, Атон Сигурдович, за подобные инсинуации бы надо язык Ваш поганый оторвать.
— И в задницу запихнуть! — прорычал Мирут Ивасович, привставая со своего места и метко отправляя в ненавистного болтуна пустую чашку.
К счастью, метательное оружие было вовремя остановлено бдительным Старшим Мастером-Составителем, и повода для полноценного мордобоя так и не появилось, что, если судить по выражениям лиц почтенных чародеев, зрителей немного огорчило. Хотели ли они посмотреть на бои акул чародейского мира или пнуть под шумок давнего соперника, но всем пришлось успокоиться и вернуть себе благопристойное выражение. Глава Совета, что официально должен был вести обсуждение и по собственной коварной задумке хитроумнейшим образом выводить собравшихся на откровенность (он даже полчаса репетировал речь в туалете), пребывал в состоянии крайнего недоразумения и практически шока. Молодой человек так долго ломал голову над тем, как корректнее вывести на откровенность эту кучку старых интриганов, что теперь просто не знал: разнимать их во избежание массового кровопролития или дожидаться логической развязки. Он, конечно, надеялся на то, что свет чародейской элиты распушит под действием зёлья свои пыльные пёрышки, но такого результата всё же не ожидал. Маршалок, за которым Важич старался ненавязчиво присматривать, тоже пребывал в недоумении и даже не старался скрыть своего интереса и любопытства, только его состояние отдавало чем-то смутно нехорошим, практически одержимым. Неосознанно возникало желание повернуть время вспять и отказаться от этого договора, избавиться от скользкого человека, грозящего разрушить устанавливаемый веками порядок в Замке. Ничего изменить уже было нельзя, да и не тем человеком был Араон Важич, чтобы жалеть о собственных поступках.
— Давайте сейчас успокоимся, выдохнем, может, выпьем ещё порцию успокоительного, — сжимая в побелевших ладонях свой псюхер, взывал к разуму окружающих Старший Мастер-Диагност, неожиданно вспомнивший о своём призвании лечения профессиональных чародейских расстройств, но здраво опасающийся применять накопленные знания на сильнейших чародеях княжества. — Путь чародея сложен и тернист и всякое может случиться. У каждого найдутся свои скелеты в шкафу…
— Не всегда до конца разложившиеся, — проворчал господин Поморич, брезгливо косясь на откровенно храпящего рядом Мастера-Нежитевода, чьё воодушевлённо-вдумчивое выражение лица уже пару раз наводило Важича на мысль о наличии побочных эффектов у «зелья правды».
— Тогда, может, наш любитель правды, расскажет про свои делишки? — не внял миротворческим порывам господин Ломахов, злобно сверкая сощуренными и уже далеко не такими привлекательными глазами. — Скажешь, не ты продал три запрещённых заклятья какому-то мудаку из Полянии?
Господин Гигайло оскорблённо отшатнулся от клеветника и, патетично хватаясь за сердце, воскликнул:
— Как Вы могли такое сказать!?! Мудаку!?! Это был весьма уважаемый в своих кругах человек, приближенный к посольству.
В ответ господин Майтозин лишь презрительно хмыкнул, впервые с момента собственно провала позволив себе проявить активность. Возможно, сообразив, что не один после этого Совета уйдёт в отставку, он настолько расхрабрился, может, просто склад характера не позволял долго оставаться побеждённым. Только на вошедшего в ораторский транс Атона Сигурдовича его вид впечатления не произвёл.
— В Вашем насквозь империалистическом мозгу всё зло от иностранцев, — кричал Старший Мастер-Накопитель. — Лучше бы местными теневыми лордами занялись! Вон Тавелина Руевна у Лорда убийц в любовницах числилась!
— А ничего, что он мой второй муж? — поинтересовалась роковая чародейка, непринуждённо стряхивая пепел на новенькие серые брюки излишне говорливому соседу.
Замечание госпожи Ломаховой благополучно было проигнорировано как самим господином Гикайло, так и его невольными слушателями, никогда особенно бесцеремонного иллюзора не терпевшими.
— А с чьего, вы думаете, позволения Снетке Шпаку удалось из тюрьмы смыться? — провокационно сощурился Атон Сигурдович. — Это ж всё наш уважаемый Тиакин Сивальевич кислоту его подельникам слил. И не просто так кислоту, а особый состав, что ещё три месяца в столичной канализации находили. Литра три, небось, было, а ведь он по серебрушке за унцию!
— А-а ты мои деньги не считай! — отчаянно заикаясь и дрожа всем телом, вскрикнул Старший Мастер-Алхимик, разрываясь между желанием грохнуть кулаком об стол и позорно под него сползти, спасаясь от пронзительного взгляда княжеского представителя. — К-кому хочу т-тому и продаю…
— Вот! Во-о-от, корень всех бед в нашем замке! — Старший Мастер-Накопитель потряс в воздухе кожаной папкой. — Вы пиратам редкие составы продаёте, Равелий Дилеонович — последствия неудачных экспериментов. Кстати, мерзопакостнее тварей в глаза не видел. А всё почему? Да потому, что нашей дорогой державе их вообще даром отдавать придётся! Это же натуральный грабёж!
Глава Совета устало прикрыл глаза ладонью и начал про себя считать до десяти, пытаясь хоть как-то успокоиться: огреть кого-нибудь стулом страсть как хотелось. После глянул на ошалевшие от зелья лица советников и решил посчитать до пятидесяти, на всякий случай, а, может, и до семидесяти пяти, если Кущин не перестанет тереть манжетой дёргающиеся щёки.
— Араон, мальчик мой, — господин Ориджаев снисходительно обратился к молодому чародею, первым за последнее время вспомнив о присутствии в Зале самого Главы, — изволь унять этого дурогона! От него уже голова трещит.
Важич невольно нахмурился: молодому Главе совершенно не понравился ни тон, ни смысл сказанного. Отцовский приятель, вальяжно и расслабленно восседал в своём кресле, с толикой царственного безразличия взирая на царящий вокруг беспредел, здорово отдающий трагикомедией с элементами лёгкого фарса. Сидящие рядом с ним Мастера сохраняли хотя бы видимость невозмутимости и собственного достоинства, лишь поднимая авторитет пожилого чародея. Словно вдумчивый и великодушный патриарх наблюдал за баловством младших членов своей семьи. Круглый стол, выделявший место Главы лишь увеличенной спинкой кресла, всегда позволял по-иному взглянуть на ситуацию, и новый ракурс боевика совершенно не радовал.