— Извращенцы какие-то, — подленько захихикала Эл, представляя своих предполагаемых похитителей (обязательно верзил с каторжанскими наколками) за стиркой бюстгальтера и кружевных трусиков.
Незапланированное движение спровоцировало приступ рвоты, и девушка почувствовала себя хоть немного отмщённой, пока прикрывала за собой следы протеста бархатным балдахином, содранным с роскошного некогда изголовья. Резкого неприятного запаха, с характерной для отравления сонным газом кислинкой, это, увы, не перебивало, отчего тошнота на подкошенный отравлением организм накатывала по новой.
— Бе-е-е, — кривясь от горечи во рту и боли в повреждённом горле, Валент направилась к окну. — Они, что совсем не умеют рассчитывать порцию травы на человека? Это же насколько нужно было пересыпать корня морошки, чтобы здоровую взрослую девушку от какого-то дурмана рвать стало. Дилетанты! Бракоделы! Ух, инквизиторов на вас нет! А на нас, это, собственно, где? — одним эффектным движением девушка отдёрнула штору вместе с карнизом и куском плинтуса, что с жутким грохотом рухнули на пол, поднимая в воздух рыжеватую труху. — Так-с, что тут у нас? Поместье, почти знакомое, почти безжизненное…. Лучше бы совсем: с упырями я уже дело имела, но выбирать не приходится…
Открывавшийся из окна вид совершенно не радовал, позволяя любоваться на крышу находящейся в центре двора хозяйственной постройки, ряд странных продолговатых домиков и большую площадку, изрытую ямами различного калибра. Не сведущая в нежитеводстве и откровенно побаивающаяся этой стороны чародейства Алеандр не решалась даже предположить об их предназначении, особенно глядя, как боязливо обходят это место прохаживающиеся с оружием сероплащники. Видневшиеся вдали верхушки сосен, подёрнутые дымкой защитного полога, в лучах заходящего солнца смахивающего на большущий мыльный пузырь, и вовсе удручали, не позволяя усомниться в своём местоположении.
— Мы в тылу врага! — попыталась взбодрить себя травница, лихо подбоченясь и встряхнув головой, от чего косички разлетелись по плечам хитроумной накидкой. — И тыл этот такой зна-атный, глубо-окий, прям настоящая задница, а не тыл. Н-дя, и мы в ней главный геморрой.
На скромные попытки справиться с тяжёлыми засовами створки не поддавались, даже не скрипели, только пропускали по шаловливым ручкам небольшие импульсы силы от вплетённых заклятий. Пока они только пощипывали исцарапанную кожу и заставляли хаотично сокращаться мышцы, но в том, что при малейшем покушении на свою целостность беглянку оглушит или парализует, девушка даже не сомневалась. Выход через окно, пусть не самый разумный в условии полного неглиже и марширующих по двору охранников, оказался вне досягаемости, хотя и был достаточно абсурдным, чтобы принести успех. Подёргав за ручки ещё какое-то время, пока кожу на ладонях не начало ощутимо припекать, Алеандр гордо развернулась на пятках, вздёргивая острый подбородок:
— Мы пойдём другим путём: не катаньем, так мытьём!
Грозного запала и дерзости ей, правду, хватило только на пару шагов, чтобы подобрать с пола упавшую штору и поплотнее запахнуться в неё, спасаясь от липких чужих взглядов, мерещащихся за каждым углом. Несмотря на занятия анатомией в Академии, работу с пациентами и рисование с натуры в угоду материнскому желанию сделать дочь всесторонне образованной, предательская стеснительность и неловкость не позволяли даже мысли допустить о том, что её могут застукать в таком виде. Будучи натурой эмоциональной и увлекающейся, она, конечно, могла представить себя в роли бравой воительницы, что не разменивается на мелочи и одной силой мысли заставляет мужчин падать к своим ногам, на практике же приходилось кутаться в старенькие портьеры и воровато оглядываться по сторонам, не волочётся ли кто-нибудь следом за обломками карниза.
Первые две двери, казавшиеся непременным выходом на долгожданную волю, Валент разочаровали, явив небольшую помывочную кабинку, что, верно, впервые за последние лет десять удостоилась чести принимать полуголое тело. Телу, кстати, этот приём тоже не слишком понравился с учётом специфического запашка в помещении. За второй дверью оказался туалет, приятно порадовав не только своей современностью, но даже умывальником, парой относительно чистых полотенец, и связкой ароматических палочек для выкуривания. Эл едва удержалась от хохота, представляя, как заговорщики бегают сюда со всего поместья, чтобы под аромат ванили и кардамона умиротворённо справить нужду. Весьма раздражённая она распахнула третью дверь.
— Ох, мать моя женщина, а отец мужчина… — ошарашено проговорила девушка, тихонько сползая по стене от неожиданности. — Это ж… это…
Все умные и относительно связные мысли поспешно исчезли из девичьей головки, захватив с собой красноречие и относительно неплохие аналитические данные. Некоторые вопросы, возникшие при сравнении двух туалетных комнат, ушли на второй план, растворяясь в тумане восторга. Её даже не смутил резкий контраст между грязной, явно запущенной спальней и чистым ярко освещённым вмонтированными светляками помещением. Алеандр Валент трепетала в запоздалом эстетическом экстазе, растекаясь в приступе первобытного блаженства, что неизменно настигает любую мало-мальски заинтересованную собственной внешностью девицу при виде Охотного ряда на Красных Полях. Яркие блики света лились по бледно-серым стенам, выгодно оттенявшим красочность и многообразие товара. От пола до потолка, казавшегося непомерно высоким, чешуёй диковинного зверя струились, прикреплённые к вешалкам наряды. Переливались звёздными гроздьями пайетки, загадочно поблёскивали нити разноцветного бисера, что причудливой вязью расползался по оборкам, завиваясь восточными узорами; алчно манили стразы, а может, чем судьба не шутит и настоящие камешки. Призывно помахивали яркими перьями экзотичные шляпки и трепетные накидки. Раскачивались на невидимом сквозняке полотнища эксклюзивного батика, и всё, буквально всё пахло кофейно-лимонной эссенцией. Только в отличие от красочных домиков, чьи витрины норовили непреодолимой стеной оттеснить неплатёжеспособных на периферию моды, здесь даже выстроенные вряд сапожки, казалось, располагали к примерке.
— Сфагнум мне в дягиль… — прошептала Алеандр, благоговейно прикасаясь к золотистому кружеву.
Ни при каких, даже самых изощрённых пытках, славная дочь семейства Валент не призналась бы, что вид такого количества дорогой одежды вызвал у неё острый приступ алчности. Не слишком богатые родители в окружении роскоши и излишества чужого поместья, периодических вечеров и ярких развлечений, сформировали у неё неоднозначное отношение к нарядам и украшениям. С одной стороны, Эльфира Валент трепетно и заботливо относилась к гардеробу дочери, стараясь всеми силами (включая и физические методы) внушить чаду хороший вкус и чувство прекрасного. С другой, богатые кузины, не обладающие ни утончённым вкусом, ни умением сочетать детали гардероба, в своих безвкусных, но дорогих и модных нарядах всегда пользовались большим успехом, оставляя бедную родственницу в самом хорошем, но самодельном платье скрежетать зубами от досады. Разочарования добавляло и то, что Чаронит любовью к нарядам не страдала и на любые попытки порассуждать о современных тенденциях и их неприемлемости для хорошо воспитанной девушки отвечала лишь презрительным хмыканьем или глубокомысленным игнорированием, умудряясь при этом всегда выглядеть собранно и прилично. Сколько на такой внешний вид уходило сил у неполной терпящей значительные стеснения семьи духовника, Эл ввиду великой обиды на собственный внешний вид не слишком интересовало. Единственной отдушиной были подруги-травницы, что не стеснялись бегать с ней по рынку в поисках новой юбки или часами простаивать в лавках с бижутерией, но на такие забеги средств чаще всего просто не хватало.
— Триликий почему ты исполняешь желания так не вовремя! — пробормотала девушка, точно помня, что просила такую вот комнатку себе на День рождения, но года три назад. — Хотя лучше поздно, чем под проценты.
С чуть слышным (не спугнуть бы удачу) писком Алеандр Валент самоотверженно зарылась в первый ряд одёжного многообразия, едва не постанывая от восторга, когда очередной шёлковый полог окутывал плечи, а кружевные перчатки обхватывали пальчики. Желание померить всё в пределах досягаемости застилало глаза и отключало последние крохи здравого смысла. При этом было не столь важно, что надевать и с чем, не важно, что подол волочится по полу, а в декольте приходится запихивать шейные платки, главное коснуться святыни, недостижимого для большинства смертных девичьего идеала и тайной фантазии.