— Sinjoro secrettio!
В дверь забарабанили с большей настойчивостью, будто пытались продолбить тараном, но места на разбег категорически не хватало. Ещё чуть-чуть, казалось, и полотно треснет под напором страждущих секретарского тела. Мужчина недовольно слез с кровати, едва выпутав из сбившегося одеяла застрявшую ногу, и без особого энтузиазма поплёлся к дверям. Сейчас он на какое-то мгновенье пожалел, что предпочёл легенду не-чародея и не может себе позволить просто взмахом руки вышибить к чирьям собачьим эту дверь вместе с вопящими.
— Sinjoro secretti…o? — от удивления и испуга голос давешнего парламентёра едва не сорвался на крик, мужчина бы даже отскочил в сторону, будь в узком проходе, набитом людьми чуть больше места.
Неизвестно, что они ожидали увидеть, вламываясь в спальню отдыхающего после трудного дня посланника Cefa, может затянутого в строгий костюм невозмутимого ледяного истукана, коим всегда и представлялся пугающий секретарь. Вид же одетого в одни пижамные штаны ядрёного салатового цвета, конфискованные у бывшего владельца комнаты, лохматого спросонья и откровенно недовольного, если не сказать разъярённого, посланника вселил в сердца страждущих невольный трепет. Следы ль от шрамов, покрывающие корпус, свежие гематомы или, быть может, покрасневшие белки глаз, заставили обитателей штаба номер шесть замереть на месте, словно крысы перед гадюкой.
— Tia bruo esty tra кiu preteksto? — в свойственной ему манере уточнил секретарь и этот бесстрастный тон показался присутствующим каким-то особенно зловещим, на фоне общей помятости иностранного господина.
— Э-э-э, — замялся недавний парламентёр, мигом забыв о своём превосходном владении магнаром.
— Unus da ciu forkuri! — рявкнул какой-то доброхот из задних рядов и тут же поспешил ретироваться за спины коллег.
— N-ni sendi qu Lei anif, sed… — отмер от ступора переводчик.
— Kiamaniere forkuri? — не срезу вник в суть сказанного мужчина, стряхивая с себя остатки сонной неги.
— Стену проломила и сбежала, — пожал мощными плечами начальник зверинца, словно удивляясь самой постановке вопроса. — Ребята её сейчас по лаборатории ловят. Ловкая, дрянь. Сразу видно профессионал. Хотя и не понятно, где подготовку проходила. Наши боевики так не работают.
— Li parolt, ke э-э-э binoy bedoroomef detrui muro kaj tuj eonibiti en regiono laemorty, sed Ni…
Поднятием ладони светловолосый мужчина остановил зарождающийся поток красноречивых излияний и с нажимом провёл по лицу перевязанной рукой, будто желая избавиться от навязчивого бреда.
— Ligilo esty dа ekstera mondo de Via laemorty? — терпеливо уточнил секретарь, хотя левый глаз его и слегка дрогнул.
— I-fo! H nia laemorty willoyhicio vorts ligil-liokkor no keihividero… — горделиво выскочил вперёд худощавый пожилой мужчина, этой самой лабораторией, видимо, и заведующий, но неожиданно осёкся, только теперь в полной мере осознав фатальность происходящего.
Господин секретарь подобрал с пола отброшенную за ненадобностью рубашку, с самым невозмутимым видом надел её, заправив удлинённые полы в пижамные штаны, и вставил босые ноги в меховые домашние тапки. Выражение его бледного невзрачного лица при этом было настолько убийственно холоднокровным, что даже самый отъявленный шутник не рискнул бы посмеяться над его внешним видом.
— Fifkzilul Li Me. Ogushibaf kaj geregawaf, neces informo. Dereczakul grupo amhoter konsitirigi truo. Bexdoruchuevul civitato: Mio tie-сi mancelixi tisiqaf, — мужчина вышел из спальни плотно притворив за собой двери и позволил себе немного улыбнуться. — Mi Med gormole gtono uoyk.
День седьмой
— Вы что издеваетесь!?! — взвыла в отчаянье Чаронит, для пущей надёжности дважды приложившись лбом о шершавую поверхность декоративной фрески, занимавшей изящную нишу, где по все расчетам и доводам здравого смысла должна была находиться дверь из этого сумасшедшего дома.
Отчаянный призыв о помощи высшими силами услышан не был. Блёклая местами исцарапанная и замазанная эпическая сцена сражения кривоногих, но отчаянно героических рыцарей с рахитичным, но непременно злобным драконом никуда не исчезла. Стандартная система надавливаний и постукиваний, в простонародье именуемая «жми везде — что-то да сработает», не принесла результатов, кроме саднящих костяшек и чувства отчаянья на фоне подозрительно глумливой рожи дракона на фреске, которого уже действительно хотелось пришибить. Все попытки обнаружения скрытых механизмов, потайных пружин и неприметных рычагов закончились провалом, так толком и не начавшись. Разве что один из пробегавших мимо неудачных похитителей споткнулся на ровном месте, едва не расплющив себе нос от зрелища подпрыгивающего у рисованной арки подельника, и прикрикнув, чтобы тот прекращал маяться дурью, отправился дальше. Возможно, это вовсе не был потайной выход, а просто строительный брак, допущенный при очередной перестройке и таким образом прикрытый фреской от дотошных хозяев. Может, сами хозяева относились к людям с весьма игривым нравом и нарочно заказали спроектировать этот архитектурный аппендикс для флирта и тесного общения, а какая-нибудь ревнивая жёнушка приказала замалевать его так, чтобы романтический настрой опускался даже у самых ретивых. Ранее Яританна Чаронит только пожала бы плечами да отправилась дальше на поиски выхода из этого гнезда бандитизма и заговора. Только вот этот тупичок был уже шестым по счёту из встреченных ею в поисках выхода, и, судя по особо мерзкому выраженью драконьих глаз, встречался на её пути не впервой.
Уж более полутора часов (а, возможно, и все два) прошло с тех пор, как девица, трясясь от страха и собственной наглости, выбралась из места своего заточения под видом штатного уборщика и неприкаянной тенью шаталась по незнакомому зданию. Коридоры, пустынные и заполненные людьми, сменялись одни другими, сливаясь под причудливым углом, разрастаясь проходными залами и полукруглыми фойе, ныряли крутыми лестницами на другие этажи и обрывались в самый неожиданный момент какой-нибудь закрытой комнатой. Менялись цвета стен и узор дверных ручек, пестрело в глазах от вариаций карнизов и колон. Пугали тяжёлые бронзовые диски с рунической гравировкой, свисавшие с массивных балок подчас так низко, что почти касались макушки. Беспрестанно, словно в каком-то заранее отрепетированном беспорядке, по этажам сновали люди. Обряженные в светлые лабораторные робы чародеи устанавливали на окнах хитроумные заговорные растяжки. Затянутые в серую спец форму суровые бойцы таскали ящики сверкающих артефактов, проверяли готовность каких-то мест и стремились занимать отведённые позиции. Меж ними неприметными, но вездесущими ужами мельтешили работники обслуги, прибирая последствия бурной деятельности первых двух. То тут, то там вспыхивали мимолётные стычки, так же стремительно сходящие на нет под текучим движением мельтешащего народа. Поглощённые собственным делом иль избеганием оного, обитатели этого странного места сновали вдоль изогнутых коридоров, совершенно не обращая внимания на хромающего уборщика. Они судорожно метались от комнаты к комнате, бегали по лестницам, едва не переваливаясь через перила, заскакивали в потайные проходы в стенах, с такой лихостью, словно пользовались ими постоянно. Подчас прямо посреди лестничного пролёта распахивалась дверь, и из неё выходил небольшой отряд человек в десять, чтобы тут же раствориться в общем деловитом братстве этого каменного муравейника.
«Да это уму непостижимо! — негодовала девушка, обессилено сползая на пол по шершавой стене и устало потирая переносицу. — Как можно так строить! Как вообще можно додуматься до такой конструкции!?! Понимаю, ещё в лечебницах делать столько переходов лабиринтов: авось, кто-нибудь из особо ретивых пациентов решит сбежать, не оплатив лечение, так точно ещё месячишко будет блуждать меж кабинетами, или прилетевшая по душу марра так и потеряется в одном из поворотов. Но здесь-то здесь зачем!?! У них что ли такой естественный отбор: кто выберется на утреннее построение, тот в офицеры? Для чего нужно было создавать дом с внутренними коридорами, чтобы потом превратить их во внешние?»