— Может быть, я окно прикрою? Вас же здесь просквозит обязательно! — метнулась через кабинет расторопная женщина, ловко маневрируя между отчётами и архивными делами. — Сидите в таком неподобающем виде! Ладно, я, привычная, но господин Иглицын уже не знает, куда деваться! Ведь так передавать не положено!
Очевидно, Иглицын думал также. Во всяком случае, на его тщательно выбритом, хотя и изрядно потрёпанном лице застыло выражение вежливого отвращения, которое возникает у вышколенного дворецкого при виде гадящей на парадный ковёр любимой собаки хозяина. И вроде придушил бы сволочь, да должность не позволяет. Дилеону Святитовичу должность не позволяла и так смотреть на своего Главу, но с такими мелочами приходилось мириться, поскольку так просто снимать с поста Старшего Мастера-Боя без созыва представителей отделения было уже как-то слишком. Впрочем, старого чародея вполне можно было понять: после Артэмия Важича, он был первым Мастером-Боя на отделении и здраво полагал в случае чего занять место своего начальника в Совете, а уж никак не прислуживать его младшему сыну-самодуру.
— Глава! — несчастного едва не перекосило от этого слова, казалось, мужчину сейчас вырвет. — Представители Совета требуют ответить на запрос в пятой форме с обязательными картосхемами на предмет заявленных претензий при передвижении группы.
Араон Артэмьевич провернулся на кресле, пытаясь уйти из-под перекрещивающихся пристальных взглядов, не теряя достаточно вдумчивого выражения лица, и уткнулся носом в приколотые прямо к стене графики энергетических скачков общего фона.
«А с какой это радости я вообще решил, что от двух до шести? Может, их больше? Может, папа вообще единственным на всю ватагу адекватный был? А может тут никто не в курсе! Э-э-э, нет, это я, пожалуй, загнул. По рожам же видно, что в курсе!…! Нельзя же их расчленить только по подозрению, да личному недоверию. Нельзя… а жаль…»
Неожиданно карта сменилась встревоженным лицом Анэтты:
— Кофейка, может, сварганить, Араон Артэмьевич? Как вы любите, с зефиром. Мне аккурат поставили замечательный лумбийский кофе. Ваш папенька, помнится, его очень уважал. Попробуйте, а то во всех этих навороченных кофейнях неизвестно что подают.
Иглицын забегать вперёд не стал, но ближе подошёл и, судя по звукам, с любопытством изучал разложенные на столе бумаги. Делал он это, конечно, со всем возможным достоинством и, наверняка, сейчас чрезвычайно косил и старался нечаянно сдвинуть ещё что-нибудь из уже прочитанного. Не дождавшись вразумительного ответа, Ризова побежала к себе за порцией кофе, конечно, далеко не лумбийского, зато горячего и своевременного. Задетый её крутым бедром Старший Мастер отшатнулся и обрушил на себя вторую башенку отчётов.
— Необходимо подтвердить проведённые в трупярне опознания тел Ваших подопечных, — всё тем же невозмутимым тоном продолжил перечислять он, ползая возле стола на коленках и собирая редкие документы, — и дать официальные объяснения, поскольку Главе не пристало иметь на своём счету подобные инциденты.
Дилеон разогнулся, сжимая в каждой руке по документу, в совершенной растерянности, как сочетаются между собой списки проваливших выпускные экзамены в Академии и координаты поставщиков серой специализированной материи. Очевидно, сочетание презрения, гордости, удивления и подозрительности на его длинноватом, не слишком интеллигентном лице окончательно оконцелярившегося чародея выглядело настолько необычно, что не выдержал даже безучастно сидящий в углу Воронцов. Грозный бывший чернокнижник с едва сдерживаемым раздражением отложил в сторону подшивку княжеских указов относительно распределения молодых чародеев и резко поднялся:
— Арн! Чтоб твой отец в гробу ворочался! Какого… ты распустил Совет!?! Ты хоть понимаешь, какими последствиями это грозит, если кто-нибудь из этого сухостоя нажалуется князю!?!
Новый Глава Замка Мастеров продолжал рассматривать график, будто это было единственным залогом выживания человечества, а заодно и сохранения хотя бы призрачного спокойствия.
«Если не отправлять в пыточную, то что? Отправить туда их Старших Мастеров из помощников? — Арн тяжело вздохнул. — Тоже не вариант. Двух-трёх ещё за казнокрадство и превышение полномочий запру, но со всеми же не сладишь? Ещё не факт, что нужных запру, да и не в курсе они могут быть всех внутренних перипетий своих Советников…»
К всеобщему счастью зарождающуюся нравоучительную, а, возможно, в перспективе и членовредительную тираду прервало бодренькое звяканье чашек на подносе, сопровождавшее появление Ризовой. Никто особого ликования по поводу её возвращения не выказал, но обычно более понятливую Анэтту это не смутило.
— А может, Вам обед прямо сюда принести? — расплылась в широкой и даже вполне себе красивой улыбке секретарша, настойчиво пододвигая начальнику пышущую паром литровую кружку с густым ароматным варевом. — В нашей обеденной сегодня говяжий бульон с расстегаями, тушеная редька в мясной подливе, яичные чипсы и тыквенный пирог! Если хотите, могу с повара вчерашних маринованных маслят с картошечкой наскрести.
Раздосадованный тем, что к приходу женщины так и не успел подняться и привести себя в надлежащий вид, Иглицын недовольно нахмурился и продолжил рапорт с такой неудобной позиции, будто так и было задумано, а он терпит выходки малолетнего идиота:
— К приезду княжеской проверки отделение Нежитеводства подготовило выступление специально выведенных монстров вегетативного типа и Вам, как Главе, необходимо присутствовать на открытии сезона выставки.
Неизвестно чем (хоть догадаться было не так уж и сложно), настолько не нравился Воронцову Иглицын, только было заметно, что находиться в его обществе старому чародею до зубного скрежета неприятно. Говоря по чести, уважаемому и внушающему трепет Лелю Мисакиевичу вообще крайне редко кто-либо приходился по нраву или просто не слишком раздражал. Мастер-Накопитель слегка брезгливо одёрнул воротник своего чёрного пиджака:
— Ты хоть удосужился выяснить, кто послал убийцу или тебе нечисть совсем мозги отшибла? Такое ощущение, что меня одного беспокоит твоя безопасность.
Воронцов тяжело вздохнул, пытаясь сдержать крепкое словцо, и бросив последний, весьма неприязненный взгляд на слегка расплескавшийся кофе, вышел из кабинета. Ожидалось, что недовольный Мастер хлопнет дверью, но он её вполне цивилизованно притворил, что вызвало неподдельный ужас. Деликатного Воронцова со времён его появления в Академии видеть ещё не приходилось.
«Пыточная, конечно, хорошо, — Араон и сам невольно вздрогнул от тихого щелчка, но виду не подал и смысли не сбился, — только не самолично же с ними висеть. У меня ещё с пяток отчётов не прочитано. Демон задери этих треклятых чинуш! С ними же совершенно невозможно иметь дело! Как можно в таком бардаке ещё и в чём-то разбираться!?!»
Дилеон быстро отошёл от потрясения. Как ни крути, а Воронцова побаивались не только из-за его тёмного прошлого, но и за вздорный весьма мстительный характер, но Старший Мастер-Боя не был бы Старшим, если бы не мог держать себя в руках. Поднявшись на ноги и невозмутимо отряхнув колени, он продолжил свой устный отчёт, больше напоминающий личный выговор, не изменяя первичному голосу и выражению лица:
— К ежегодным смотрам Мастеров-Боя необходимо выставить десятку лучших бойцов и поскольку Вы из графика точно выпадаете утверждение Редольфа Шматкевского на Ваше место необходимо провести через всех Старших Мастеров отделения, поскольку они могут выдвинуть другую кандидатуру.
Неизвестно какую кандидатуру захотело бы предложить честное собрание (если судить по выражению лица Иглицына, то и кардинально отличную), только в этот момент прикрытая было дверь с грохотом отворилась, и в кабинет, сияя всем своим великолепием, вломилась госпожа Важич. Из траурного на почтенной вдове была только тёмная сетчатая вуаль, ныне лихо откинутая на маленькую причудливую шляпку, и большая бесформенная сумка по последнему воплю привередливой моды. Несмотря на экстравагантность, вид Альжбетта Важич умудрялась поддерживать торжественно-печальный с налётом благородного горя и естественного отчаянья. Даже бледная опухшая от слёз и недосыпа Дилия, которую почтенная вдова буквально волокла за собой за руку, не слишком портила общий вид.