Бянь Ху замолчал.
— Из письменности царства Вэй. Тот, кто создал этот механизм, пришёл из цзянху, — закончила за него девушка. — Я видела такое дерево. Оно называется хо гуаньцай — живой гроб. Его крона напоминает кусты с фиолетовыми цветами, а корни могут менять своё местоположение. Если кто-то запутается в них, оно уже не выпустит. Человек, создавший этот механизм, явно вдохновлялся этим деревом. — Ай!
Лекарь вставил лодыжку на место и подал Ши Яньцзы чашу. Такие же чаши он дал всем, кроме шаоцина. Девушка понюхала напиток: знакомый терпкий и дурманящий аромат.
— Багульник? Отравить нас вздумали? — возмутилась страж, уже чувствуя головокружение.
Сыщик помрачнел.
— Багульник болотный, — молвил лекарь, глядя на слишком румяные щёки Бянь Ху. — Благотворно влияет на лёгкие и помогает отходить слизи, снимает жар. Самое то после того, чем вы надышались в своём затхлом и вонючем тулоу!
— Так это же яд! — воскликнула девушка.
— Отравить хочется. Очень, — пожал плечами лекарь. — Хотя бы за ночные визиты. Но как видите, у меня ещё хватает терпения!
— Яшма… Яшма… — сам с собой разговаривал шаоцин, перебирая в руках всё, что отдал ему Бянь Ху. — Кому и зачем нужно столько яшмовых цикад? Ещё и с сахаром? Да ещё с растениями!
— Шицзюнь рассказывала мне, что цикада, вложенная в рот мертвецу, помогает найти ему достойное воплощение в новой жизни, — девушка без единой запинки повторила явно заученные слова. — Сама же яшма обладает яньской энергией. Она даёт силы в аду, где есть только одна энергия — инь.
— Как это применяется не в мире цзянху, а в мире обычных смертных, она не сказала случайно? — поинтересовался Юй Фэн. — Может, в каких-то убийственных украшениях?
— Вы не доверяете мне? — спросила Ши Яньцзы.
— Я верю тому, что вижу! — Юй Фэн скрестил руки на груди.
— Спорить с вами бесполезно, — вздохнула девушка.
Цепной пёс не ответил.
Выпив сладковатый отвар, страж добавила:
— Пока вы не увидите, не поверите. Сейчас самое важное — это то, что А-Жэня ещё можно спасти! Ещё есть время. Призраки не дадут ему умереть до новолуния, пока открыты врата в ад.
Шаоцин предпочел промолчать ради всеобщего блага и просто протянул лекарю лиловый цветок.
— Цзя Син, знаешь, что это?
— Эту кудзу, — уверенно ответил Цзя Син. — Лиана. Её корень хорош от похмелья. А так, в общем-то, сорняк. Душит деревья и оплетает всё, до чего доберётся. Разрастается стремительно.
— И кому нужны яшма, цикада, кудзу и сахар? — спросил Бянь Ху. — Что это за странный набор вообще?
— Мои приводили приводили вчера ночью разбойника в Далисы? — спросила его Ши Яньцзы.
— Нет, — он покачал головой. — Стало быть, он у людей Чэн-гунцзы, первого шаоцина.
— Он вытряхивал из того несчастного старика яшму, — пояснила Ши Яньцзы, поймав вопросительный взгляд Юй Фэна. — Значит, он из той банды, которая сложила награбленное в тулоу и каким-то образом там всё сгорело.
— Юй-гунцзы! — сказал Бянь Ху. — Как возник огонь?
— Ветошь там была? — спросил сыщик.
— Была, — кивнул Бянь Ху.
— Масляная?
— Да!
— Хлопковая?
— Да!
— Двери тулоу были закрыты?
— Крепко накрепко. Дышать нечем. Ни окон, ничего. Сами всё выламывали.
— Запах рыбы?
— Был!
— Льняное масло, нанесённое на скомканную ветошь и присутствие сквозняка, — подытожил Цепной пёс. — Это самовоспламенение.
— Масло может само… Это? — удивился Бянь Ху.
— При определённых условиях, да, — кивнул Цепной пёс. — А рыбой пахло, потому что оно уже не свежее. В тулоу было сухо?
Бянь Ху кивнул.
— В тулуо обычно всегда влажно. Значит, кто-то посещает эти землянки, — сказал сыщик.
— Мы тоже так подумали! — воскликнул Бянь Ху. — Наверняка это те же разбойники…
— Я вспомнил!!! — заорал вдруг Вэнь Сянь, внезапно пришедший в себя.
Лекарь дёрнулся, шаоцин вздрогнул, Бянь Ху подавился.
— На поясе главаря разбойников был иероглиф Юнчжоу!!! — крикнул Вэнь Сянь.
— Пинжи Вэнь, — тихо сказал шаоцин. — Юнчжоу это Тан. Разве там могу писать на другом языке?
— Почерк нюй-шу, — пояснил Вэнь Сянь. — Так пишут только женщины… Уезда Цзянъюн в Юнчжоу. Возможно… Этот пояс украсила жена или мать. А ещё она же должна была дать амулет!
— Этот? — Юй Фэн протянул круглую подвеску, на которой тоже был выгравированы несколько странных иероглифов.
Вэнь Сянь ответить не успел — лекарь подсунул ему отвар. Выпив его, писарь утёрся и сказал:
— Вероятно. Я не могу прочитать, что здесь написано.
— Дальше, — кивнул Цепной пёс.
— Сахар. Для двора поступает из города Лучжоу. Вместе с женьшенем… Холстами и тушью. Но сахар поступал и из Юнчжоу, южная Хуннань. Вместе с кудзу.
«Флюгер как раз указал на юг. Как интересно!», — Цепной пёс улыбнулся.
«Он сразу понял, что А-Жэнь… Пропал в южных старицах. Как интересно!», — Ши Яньцзы скользнула взглядом по его губам.
— А ящерицы? — спросил шаоцин. — Наёмники с изображением ящериц на шеях? Помнишь что-то?
По скорбному виду писаря было понятно, что он ничего не помнит.
— Где-то я читал об этом… — наконец, задумчиво пробормотал Вэнь Сянь. — Символ… Хитрости. Жертвенности. Быстроты.
Внезапно его осенило и он громко произнёс:
— Это то дело о певичках!
— Что ещё? — довольный Цепной пёс чуть ли не мурлыкал.
— В первом месяце… 697 года цзинюй были отравлены неизвестным ядом, — ответил Вэнь Сянь.
— Так, — скользнув взглядом по лекарю.
— Я тут не причём, — немедленно ответил Цзя Син, перехватив нахальный взгляд Юй Фэна. — Услугами цзинюй не пользовался. Яды не продавал. Я чист и невинен!
Шаоцин перевёл взгляд на писаря.
— Одна жертва успела сказать… О людях. С изображением ящериц на шеях, — сказал Вэнь Сянь. — Они пришли зимой как гости. Но после их визита… Никто не выжил. Дело вёл Чэн-гунцзы.
— Есть ли где-то ещё упоминание об этих наёмниках? — спросил Юй Фэн.
Вэнь Сянь нахмурился, вспоминая.
— Дело о грабеже во флигелях Северного гарнизона, — наконец, молвил он.
— Это… Когда… Это? — пролепетала девушка заплетающимся языком.
Внезапно Ши Яньцзы почувствовала, как по её телу разливается тепло, руки стали ватными, а все люди, находящиеся сейчас в логове лекаря, раздвоились — багульник действовал быстро. Оставалось только надеяться, что Цепной пёс не пригрел на груди змею.
— Когда украли меч Ян Цзюня. В 691, — ответил Вэнь Сянь.
Ши Яньцзы знала этого человека из Имперской гвардии только по словам сослуживцев, а они много чего болтали. О том, что старший сын генерала Ян, Ян Цзюнь, мог одолеть троих грабителей одним ударом, пока переводил старушек через дорогу, что он останавливал стрелы зубами на лету, что он был заклинателем, что был вхож в покои императрицы, что… Кончил он плохо двенадцать лет назад, а его меч, вкусивший много крови и принесший покой в смутные времена, стал местной достопримечательностью. Теперь каждый раз мечтал равняться на этого бесстрашного человека.
— По… Ня… Ла… — прошептала девушка.
Они говорили о чём-то ещё, но девушка ничего не понимала: голова всё тяжелела и тяжелела… Ши Яньцзы сползала всё ниже и ниже, пока не развалилась на полу, разглядывая потолок и медленно моргая.
— Я не планировал сегодня спать с женщиной, — сказал лекарь. — Юй Фэг, забирай её и выметайтесь!
Правой щекой девушка почувствовала сначала тепло, потом услышала биение сердца. Потом шаги… Хлопнула дверь. Левой щеки коснулся прохладный ветер. Он немного взбодрил. Девушка дернула ногой и посмотрела на размытые звёзды. Язык развязался — хотелось говорить и говорить — о простом, важном… О нужном.
— Юй-гунцзы… Вы доверяете своим подчиненным? — пробормотала Ши Яньцзы.
— Почему вы спрашиваете? — сердце Юй Фэна забилось быстрее.
— Пусть у Бянь Ху… Плохой почерк… Зато он… Разбирается в механизмах.
— Он импульсивный и является источником многих проблем.
— Вэнь Сянь может… Не только красиво писать. Он… Умный.