Бин Цилин тоже не мог к ним притронуться. Слишком мерзко.
— В аду десять судилищ… Какой ван прячет короба с яшмой? — Бин Цилин, положив маску на колени, сидел у костра, рассматривая цветущие пионы.
В мире живых они цвели только в мае, в аду же благоухали круглый год.
— Вторая часть груза прибудет не раньше полудня… А-а-а! — зевнул демон. — Значит, в ближайшие дни я смогу выполнить хотя бы часть зада-а-ания…
Тепло костра хорошо согревало. Демон задремал.
Главная улица Лояна.
Бянь Ху уже успел расспросить многих людей, но все они рассказывали примерно одно и тоже.
— Преступник, скотина такая! Выбрал один из самых ярких фестивалей нашей страны! Народу много, многие наряжены в не пойми какие костюмы и маски! Попробуй найди тут зацепки! Собака! — Бянь Ху возмущался, тихонько разговаривая сам с собой.
Задумавшись, он на кого-то налетел.
— Мальчик! Глаза свои раскрой!
«Мальчик» потряс головой, оценил ситуацию, достал жетон Далисы и подсунул его прямо под нос крупному человеку.
— Ха-ха! — рассмеялся он.
— Слушай меня! — огрызнулся Бянь Ху. — Я…
Он оглянулся и увидел короба: они стояли посреди двора одного из проклятых домов, куда и забрёл задумчивый Бянь Ху.
— Я расследую преступление. Расскажешь мне всё что знаешь, и я не буду спрашивать, что у вас тут! — самоуверенно заявил Бянь Ху, расправив плечи.
— С чего бы это⁈ Ваши люди уже забрали одного человека и ответили в это вашу обитель справедливости!
— К нам разве приводили кого-то? — пробормотал Бянь Ху.
Уточнять, кого и куда приводили, разбойник не стал: он громко свистнул. Из дома вышли люди, вооруженные до зубов. Человек тридцать. Бянь Ху прикусил язык, развернулся и рванул к вратам. Человек пятнадцать побежало следом.
Петляя по хутунам, мужчине вдруг показалось, что он оторвался… Оглядываясь через плечо, он завернул за угол и снова на кого-то налетел. По иронии богов этот несчастный пытался разжечь хочжэцзы, чтобы воспламенить потухшую от ночного ветра свечу, но вместо этого свалился прямо в телегу и поджёг фитили фейерверков. На небе расцвели причудливые разноцветные цветы…
— Прошу прощения! Простите!
Бянь Ху, кланяющийся на бегу, удрал в другой хутун. Вдруг прямо ему в руки кто-то сунул кусок бумаги… Мужчина увидел стремительно убегающего человека в даосских одеяниях и маске-черепе. Бянь Ху, мигом забыв про разбойников, помчался за ним на главную улицу, но очень быстро потерял этого прыткого седовласого человека: даос просто растворился в толпе таких же даосов в масках-черепах, исполнявших обряд ши гир. Задыхаясь, мужчина развернул записку и прочитал:
'Яшма солнцем пропитана,
Силы призракам дарует она!
Несправедливо убитому
Как воздух нужна…'.
— Вот он! Держите его!
Бянь Ху скомкал бумажку и понёсся сломя голову вниз по улице. Пролетая мимо одного хутуна, он вдруг почувствовал сильный рывок и понял, что кто-то закрыл ему рот ладонью и затащил в тёмный переулок. Бянь Ху забрыкался, но немедленно получил лёгкий подзатыльник. Мужчина тут же притих.
Разбойники пробежали мимо.
— Как правило, отсутствие ума компенсируется воинственностью, — ответил мокрый насквозь Юй Фэн, отпуская подчиненного. — Особенно в отсутствии их главаря.
— А—а-а, спасибо! — горячо поблагодарил его Бянь Ху. — Как вы нашли меня?
— Тебя везде слышно! Что у тебя?
— Записка. Её передал некто, одетый в даосские одеяния. Но я его потерял его…
«Даос! Уже хоть что-то!», — глаза сыщика сверкнули.
— Что-то ещё?
— На его руках были перчатки.
— В такую жару?
— Да…
Шаоцин развернул записку и прочитал ей содержимое. Почерк был хорошо знаком.
— Возвращаемся.
— Да!
Далисы.
— А вы точно не верите в призраков? — спросил Бянь Ху.
— Наш помощник точно человек! — ответил Юй Фэн, чуть ли не взлетая по ступенькам Далисы. — Раз он упомянул призрака, значит речь идёт о заброшенном старом доме. Самые заброшенные и якобы призрачные дома — это тулоу. Вот с этого и начнём. А там и этого даоса выйдем!
— Я недавно был в одном таком доме…
— Хочешь что-то спрятать, спрячь у всех на виду. Ты набрёл на обычный заброшенный дом. В прошлом, вероятно, там было убийство и больше там никто не живёт. Призраков опасаются. И это на руку разбойникам. Раз их убежище раскрыли, значит их там уже нет. Как и нет тех тюков. Значит, сходить туда нужно по-тихому и посмотреть, могло ли там что-то остаться.
Юй Фэн распахнул двери, вошёл внутрь и замер: Ши-гуньян спокойно сидела за столом и пила чай из любимой пиалы шаоцина… Юн Лю Ян стоял прямо перед ней, скрестив руки: он более не пытался укрыться в тени.
«Ага, значит гуньян всё же его не узнала! Очень интересно!», — подумал Юй Фэн.
Знаком подозвав Демона, Юй Фэн тихонько спросил:
— Она была готова убить меня час назад, а сейчас молчит и даже не оглянулась?
— Ага, — кивнул чжэн Юн.
— Это ещё страшнее…
Бянь Ху тихонько встал позади Юн Лю Яна. Цепной пёс сел за стол, развернул бумагу перед девушкой и сказал:
— Ши-гуньян, вам знаком этот почерк?
Девушка рассмотрела иероглифы, явно написанные торопливой рукой, и покачала головой.
— Ши-гуньян, расскажите мне о пропавшем. Ничего не упустите! Важна каждая деталь, даже самая незначительная на первый взгляд.
Утренний прохладный ветер влетел в окно бесшумным призраком и задул несколько свечей…
Глава 2
Узоры тушью на бумаге
Бянь Ху воспламенил свечи, но едва он спрятал хочжэцзы, как шаоцин, выжимая подол юаньлинпао, обратился к мужчине:
— Сычжи Бянь, позови писаря.
— Юй-гунцзы! Я не уверен, что он пришёл в себя. Может, лучше я? — забеспокоился мужчина.
— Твой почерк не разобрать! Иди! — приказал Цепной пёс.
Бянь Ху ушёл. В комнате повисла тишина: Юн Лю Ян ковырял заусенец на пальце, сыщик скользил взглядом по свиткам, исписанным аккуратными иероглифами, Ши Яньцзы смотрела прямо перед собой: казалось, она не видела вообще ничего.
За дверями послышались елы слышное позвякивание колокольчика и приглушённые голоса. Первый принадлежал Бянь Ху:
— Ты чего такой грязный?
— А… Эм… Вэнь Сяню помогал, — послышался ответ.
Сыщик почуял нотки нерешительности в голосе и повёл бровью.
Двери открылись: Бянь Ху вернулся с мертвенно бледным Вэнь Сянем. С ними неожиданно пришёл и Е Хэй. На его бедре болталась полупустая сумка. Юноша тщетно пытался стереть тушь с пальцев, но чернила Далисы изготовлялись из сосновой сажи, поэтому въедались в кожу чуть ли не намертво.
— Ты куда-то собрался? — спросил сыщик Е Хэя, с подозрением разглядывая подчинённого.
— Юй-гунцзы! Я приготовился на всякий случай! — отозвался юноша. — Бянь Ху рассказал про записку и даоса.
— Отлично! — Юй Фэн жестом руки подозвал писаря.
Вэнь Сянь сел за стол, достал бумагу, кисть и приготовился записывать. Цепной пёс кивнул стражу гвардии.
— Его зовут Лю Жэнь, — тихо произнесла Ши Яньцзы. — Он мой сослуживец и бади.
— Откуда он родом? Как вы познакомились? Что он любит? — сыщик засыпал девушку вопросами.
И Ши Яньцза начала говорить. Каждое её слово напоминало мазок кистью по шуршащей бумаге: чёрные линии сплетались в узоры и фигуры…
Маленькая Ши Яньцзы всегда была непослушной: постигать азы каллиграфии не желала, танцевать не хотела, учить стихи не собиралась. Никакие угрозы, уговоры и обещания не могли переубедить ребёнка. Получив своё наказание, единственная дочь своих родителей гордо молча шла играть с детьми слуг: гоняла птиц, стреляла из бамбуковой рогатки по черепицам, воровала с кухни конфеты и раздавала слугам… В общем, делала всё, чтобы опозорить влиятельную семью Ши.