Но он, также бесшумно, как ушел, вдруг появился у нее прямо перед носом.
- Заждались? - угрюмо спросил он.
- Да... - начала она, но Макс прервал ее.
- Левин ждет вас, прошу. - Он пропустил ее вперед. - Сейчас направо, вниз по лестнице... Теперь прямо, вот в эту дверь. - Макс открыл дверь.
Это было, скорее всего, подсобное помещение. Банки с краской, метлы, бумажные рулоны - все это валялось в полнейшем беспорядке вкупе с грудами мусора. Было видно, что здесь давно не убирались. Ирина обернулась, глядя на Макса. Она начинала тревожиться.
- У нас здесь рекламная мастерская, - объяснил он, - вон за той дверью. На железной двери и правда висела табличка на плетеной веревке. Посередине нее красными буквами было написано "Рекламная мастерская ".
Ирина сразу же успокоилась и толкнула дверь от себя. Раздался противный тонкий скрип и она шагнула вперед. Темнота обожгла ее лицо.
- Макс!
Одной рукой он схватил ее за талию, а друга зажал рот и нос тряпкой, пропитанной вонючей гадостью. Она пыталась сопротивляться и брыкаясь руками и ногами, отчаянно вдохнула, тут же закашлявшись. Сознание ее померкло и она повисла на руках Макса. Своих кисок, как он называл женщин, попавших в его сети, Макс не убивал. Он лелеял и ухаживал за ними в той мере, в какой позволяло его весьма насыщенное расписание дня.
Макс никогда, это было его основным правилом, никогда не пользовался этими женщинами для удовлетворения собственных потребностей. Они стали теперь грязью, подстилками, шлюхами, и в мучениях дожидались своего часа. Они посланы свыше, эти "жертвенные ягнята ", Макс только выполнял Волю.
Он нащупал фонарик, взвалил жертву на плечо, и, задвинув засов, двинулся по бесконечном коридорам.
Глава 6.
Когда Ирина пришла в себя, от ее недавней радости не осталось и следа. Голова раскалывалась, как после жестокой попойки. Она сидела на чем-то очень холодном. Света нигде не было.
Она попробовала пошевелить руками и ногами. Ей это удалось, но она обнаружила, что и на руках и на ногах надеты толстые цепи, уходящие в темноту.
С трудом Ирина приблизила руки к телу. Одежды на ней не было. Совсем. Даже трусиков и лифчика.
От безысходности и отчаяния она повалилась набок и зарыдала, сотрясаясь всем телом.
"Никогда еще такого с ней не случалось. Что теперь будет? Это конец. Вдруг, каким-то шестым чувством она уловила еле слышимый шорох, доносившийся спереди.
- Не плачь, - неожиданно произнес красивый, чуть надломленный женских голос.
Ирина вздрогнула.
- Ты здесь не одна. Не бойся. - Тот же голос.
- Кто вы? - спросила Ира, чувствуя, что сейчас разрыдается.
- Мы такие же, как и ты, не хуже и не лучше. - Голос произносил слова медленно, делая паузы, словно это было тяжело. - Как тебя звать?
- Ира.
- А нас - Наташа и Арина. Я - Наташа. Арина плохо себя чувствует, она не сможет говорить.
Ира хотела обо всем расспросить, но не решалась. Страх тяжелыми волнами перекатывался у нее в мозгу. Словно ощутив ее беспомощность и отчаяние, Наташа сказала:
- Послушай, что я скажу, ты, наверное, хочешь узнать, где ты, почему. Все очень просто. Ты слышала про Чикатило? - Тишина послужила ей ответом. - Это тоже маньяк. Только он не насилует. Я сижу здесь уже четвертый месяц. Месяц назад появилась Арина. Теперь ты. Кто будет следующим и сколько это продлится, я не знаю.
Ирина посмотрела я темноту.
- А ты... что он с вами... что он будет делать? - Ирина боялась спросить.
В ответ она услышала только одно слово:
- Крепись.
Ирина беззвучно заплакала, всхлипывая по-детски.
- И нас никто не ищет? - спросила она сквозь слезы.
- Нет, - ответила Наташа. - Он периодически приносит газеты. Ни строчки.
- Надо что-то делать. Бежать...
Наташа тяжело засмеялась, и хотела ответить, но приступ тяжелого кашля свалил ее минут на пять.
- Это застенки времен войны. Ты понимаешь? Отсюда никто никогда не сбегал. - Она загремела цепями, - и это, куда ты цепи денешь?
- А зачем... зачем мы ему нужны? - не сдавалась Ирина.
- Этого никто не знает, похоже, даже он сам.
- А еда?
- Он приносит еду. Даже аскорбиновую кислоту, чтобы цингой не заболели. - Наташа чуть-чуть помолчала, потом сказала, - слушай, я устала. Мы еще успеем поговорить. Давай отдохнем.
Глава 7.
Макс лежал на скрипучей кровати в квартире на Ленинском проспекте, которую он снимал у восьмидесятилетней бабки.
Он улыбался в потолок и курил Мальборо. Кольца белого дыма, вытягиваясь и преображаясь, улетали в открытую форточку.
Макс не мог нарадоваться собой. Прошло совсем немного времени, точнее четыре месяца, а он уже сделал так много, при этом не допустив ни одной ошибки.
Он опустил взгляд ниже по стене и посмотрел на вырезку в газете, приколотую к стене. "Это бесчеловечно !!!" - кричала газета. "Так не могли поступить люди !!! " и так далее в том же духе. В статье описывался факт уничтожения израильской сборной на Олимпиаде. Макс опять улыбнулся, словно рассматривал журнал комиксов. Это что! Про них будут не такое писать.
Поднявшись с кровати, он подошел к журнальному столику и опустился на стул, стоящий рядом. На столике в беспорядке валялись газеты, стояла бутылка минеральной воды и на самом краю лежали ножницы.
"Ребята, наверное, там совсем замучились. Но ничего, пусть гадают. Время у них еще есть, правда его все меньше и меньше. Меньше и меньше." Он представил себе лица в областном отделе милиции и злорадно ухмыльнувшись, достал новую сигарету.
Выбрав газету с более менее крупным заголовком, он отыскал нужные буквы, потом взял ножницы и аккуратно их вырезал. По одной. После достал конверт и положил их внутрь. Болтая конверт в руке и выпуская дым через нос, он задумался.
Получится, что он нарушил одно из правил. Сам же нарушил. Обычно, Макс посылал маленькую посылку или бандероль, куда прилагал буквы, и что-нибудь, что принадлежало "киске". Лично принадлежало.
В прошлый раз, месяц назад, это был язык. Эта сука так сильно орала, и он подумал, что язык - это наименее важная ее принадлежность. Сейчас она стала тихой, Макс даже начинал ее любить временами. Он любил тихих женщин.
А вот со вчерашней он не успел разобраться. Впотьмах Макс включил не тот рубильник, и, пошло слишком сильное напряжение и свет вырубился. Он до сих пор не мог разобраться со всеми секретами этих подвалов. В результате, он остался без "вещдока".
Немного посидев, он зашел на кухню, взял столовый нож, и полоснул себя по указательному пальцу. Кровь выступила моментально. Довольный, он вернулся к столику, взял буквы и измазал их в крови. Затем, наслаждаясь, опустил палец в конверт, и когда тот стал бурым от крови, кинул туда две буквы.
Глава 8.
Архипов не был человеком слабонервным, но ему вдруг стало не по себе, когда его вызвал подполковник Литвинов.
"Опять..." - подумал он, стучась в дверь.
- Проходи, - пригласил его Литвинов. - Садись.
Потом Литвинов замолчал, что-то разглядывая на своем столе. "Настроение у него совсем неважное ", - подумал Архипов.
- Докладывай, - сказал он Андрею, не поднимая глаз.
Архипов занимался этим, получившим в управлении недобрую славу делом. Сослуживцы смотрели на него как на приговоренного.
- Мы ищем, Иван Дмитриевич. Давно связались с родственниками, по месту работы, жительства проверяем. Под видом задержки огородных воришек прочесали две трети садовых обществ. Сейчас наши ребята вместе с водоканалом работают, проверяют все особняки, коттеджи. Но пока...
- Подожди, - прервал его Литвинов. -Ты сводку вчерашнюю видел?
- Да.
- Ну и что?
- Это, наверняка, не наша, но я данные записал на всякий случай...
- Хорошо записал? - Литвинов повысил голос.
"Это что-то с нервами у старика ", - подумал Андрей, но ответил:
- Да, Иван Дмитриевич, хорошо...
- На, смотри. Это тебе пришло. - Литвинов кинул ему прозрачный целлофановый пакет.
Архипов взял пакет и повертел его в руках. Внутри находился окровавленный конверт. Выудив его двумя пальцами и аккуратно открыв, Андрей увидел внутри только две вырезанные буквы среди запекшейся крови. " И " и " К ".