Разумеется, Джерри лгал. Его уволили из армии по психиатрическим причинам и уж точно не зачислили бы в десантные войска. Конечно, бывший босс об этом не знал, но все равно история показалась ему неубедительной.
Тем не менее, несмотря на попытки Брудоса выставить себя героем, бывший работодатель продолжал симпатизировать ему. Он казался таким жалким, когда сидел с выражением побитой собаки, сгорбившись, ожидая насмешек. Ну и что такого, что он хотел выставить себя мачо! Прежний начальник повез Джерри к себе домой познакомиться с семьей и не стал спрашивать о том, что с ним действительно происходило после увольнения.
В 1967-м с Джерри Брудосом случились две вещи, из-за которых извращенные импульсы, до этого дремавшие в нем, вырвались наружу. С учетом масштабов его отклонений что-то должно было послужить для них триггером. Чудовище у него внутри выходило из-под контроля. Его мигрени стали чаще и мучительней, у него начались – как он их называл, – «отключки».
Ему удавалось справляться с эпизодами депрессии – ужасной беспросветной тоски, наваливавшейся на него, когда ему казалось, что Дарси его не любит, – ночными выходами на охоту, когда он воровал белье и туфли. Каждый раз после этого ему становилось легче. Но эти периоды облегчения были такими короткими!
Когда Дарси снова забеременела, Джерри пришел в восторг – он радовался куда больше, чем ее беременности Меган. Он как будто вынашивал ребенка вместе с ней. Ему хотелось во всем участвовать, обязательно находиться в родовой палате, когда появится на свет его сын. В том, что это будет сын, Джерри не сомневался.
Его собственный отец был замкнутым и недоступным, когда ему хотелось с ним поговорить, а большую часть времени вообще отсутствовал дома. Однако, отдавая ему предпочтение перед матерью, Джерри считал, что отец хотя бы старается. Сам он собирался стать своему сыну куда лучшим отцом – с самого начала.
В каком-то смысле, на подсознательном уровне, Джерри видел в рождении сына свое возрождение тоже. Когда у него на глазах ребенок появляется на свет, он освободится от всех плохих вещей, которые делал до сих пор.
Он думал, что Дарси понимает, как для него важно находиться с ней в родовой палате. Считал, что может доверять ей и что она пришлет за ним, когда наступит время.
Она поступила иначе. Он хотел пойти в родовую за ней, но его не пустили. Доктор оставил распоряжение не впускать его к жене! Даже сообщение о том, что у него родился сын, не умерило гнева Брудоса; поначалу он не желал и смотреть на младенца.
В еще большее отчаяние он погрузился, когда Дарси, вернувшись домой, сказала, что сама попросила врача не пускать его.
– Но почему? – ошеломленный, спросил Джерри. – Ты же говорила, я смогу присутствовать.
– Я не хотела, чтобы ты смотрел, как другой мужчина забавляется со мной, – ответила она. – Мне показалось, это неправильно.
Это было довольно странное описание роли врача при родах; с другой стороны, он всегда говорил Дарси, что не вынесет, если «другой мужчина будет тебя трогать», вот она и подумала, что любые прикосновения выведут мужа из себя.
Слезы брызнули у Джерри из глаз, и она долго не могла его утешить. Он ушел в ночь и украл очередную пару туфель. Но теперь этого было мало. Обида и злость никуда не делись.
Некоторое время спустя, проходя по центральной улице Портленда, он увидел девушку в красивых туфельках. Вместо того чтобы ударить ее по голове и забрать их, он решил проследить за ней до дома и украсть их оттуда. Он часами ходил за ней, пока она делала покупки, потом проводил до автобусной остановки и запрыгнул в задние двери, когда те уже закрывались. Джерри видел, как она вошла в многоквартирный дом, и заметил, какое окно принадлежит ей.
Он подождал, пока она заснет, а потом проник в квартиру. Он был в восторге от того, что изменил привычной схеме. Теперь он знал, что за женщина спит совсем рядом, пока он копается в ее шкафу. Он говорил себе, что совсем ее не хочет – он пришел только за туфлями.
Но она проснулась и увидела темную фигуру, стоящую на коленях у нее в спальне. Прежде чем она успела закричать, он подскочил к ее кровати. Ему пришлось ее придушить, потому что иначе она могла запомнить его внешность. Если она быстро потеряет сознание, то не успеет включить лампу на прикроватном столике. Ее шея была такой нежной, а он давил изо всех сил своими большими руками. Она испустила вздох и обмякла.