У Дарси были подруги в Салеме, и ей больше нравилось жить в маленьком городке, чем в Портленде.
Для Джерри Брудоса переезд в Салем стал своего рода возвращением к истокам. Психиатрический госпиталь штата Орегон, где он провел десять лет после того, как избил девочку-подростка на свидании, располагался всего в паре кварталов от серого дома на Сентер-стрит. Однако его близость Джерри не беспокоила; он никогда не заговаривал о нем.
Салем, штат Орегон, один из красивейших городов на Западном побережье и столица штата. Здание тамошнего Капитолия сияет белизной; его венчает статуя пионера-переселенца – золотая фигура, видная за несколько миль. Улицы обсажены розовыми кустами, которые цветут с мая по декабрь. Заботливо отреставрированные старинные особняки соседствуют с современными, а земли вокруг Салема зеленые и плодородные. Там выращивают фасоль, кукурузу, горох и клубнику, после чего урожай консервируют и замораживают на местных фабриках.
Есть в Салеме и хлопчатобумажные комбинаты, и когда дует ветер, едкие запахи от них бьют в нос и оставляют во рту металлический привкус.
Лучшие выпускники школ Орегона съезжаются в Университет Уилламет в Салеме, а политики – в государственные институты. Другие – как некогда Джерри Брудос, – сидят в исправительных учреждениях, расположенных в округе Марион (за исключением колонии для мальчиков в Вудберне, в нескольких милях к северу). Тюрьма штата Орегон, школа для девочек Хиллкрест, Центральный психиатрический госпиталь и школа Фэйрвью для умственно отсталых располагаются в окрестностях Салема. Некоторые заключенные, освободившись, уезжают отсюда, но те, кто вышел условно или под опеку, остаются и селятся близ городской черты, пытаясь влиться в общую жизнь.
Полиция Салема и офис шерифа округа Марион сталкиваются с чуть большим количеством правонарушений, чем обычные правоохранительные органы, поскольку процент населения «со странностями» здесь выше.
Джерри Брудос не считался человеком «со странностями» – он был для этого слишком закрытым и редко выходил из своего домика на Сентер-стрит. Несмотря на возможность устроиться на пищевое производство или хлопчатобумажные комбинаты, он никак не мог найти работу. Возможно, не очень-то и искал – у него участились мигрени и сильно болела шея.
К тому же ему было о чем подумать.
Он слонялся по дому или возился в гараже, быстро набирая килограмм за килограммом. Все новые и новые складки жира нарастали у него на талии и подбородке. Как-то раз Дарси намекнула ему, что он поправился, но он в ответ пробурчал что-то неразборчивое и закрылся в другой комнате. Какое-то время его не было, а когда он вернулся, Дарси застыла на месте, ошеломленная. Джерри стоял перед ней, одетый в женский лифчик – набитый чем-то, имитирующим груди, – пояс для чулок, чулки с резинками и самую гигантскую пару черных лаковых лодочек на шпильках, виденных ею за всю жизнь. Невероятным образом ему удалось затолкать гениталии под пояс для чулок, так что он стал похож на женщину. Он крутился и позировал перед ней. Единственное, что ему еще требовалось, – это парик…
Джерри выглядел нелепо: толстенный веснушчатый здоровяк в женском белье. Вроде бы смешно… или нет? Дарси нервно усмехнулась, но в действительности ей было неловко и страшновато. Как-то это странно.
Дарси была крайне наивной. Она понятия не имела, что такое фетиш. Не знала о трансвеститах и сексуальных маньяках. Она слышала о гомосексуалистах, но Джерри всегда был демонстративно мужественным. Они занимались лишь самым обычным сексом – если говорить непосредственно о соитии. Он никогда не просил ее сделать что-нибудь извращенное или грязное. Кроме позирования голой перед камерой.
Кажется, ее реакция его немного разочаровала. Повисла неловкая пауза, а потом он вышел из комнаты. И вернулся уже в прежнем виде.
Она гадала, откуда Джерри взял пояс и лифчик, но спрашивать мужа не стала. Ей не хотелось расстраивать его или злить. Она и сама нервничала, вспоминая о том, как ее муж переоделся в женщину, и потому выбросила эти мысли из головы. Ей и так было о чем беспокоиться: чтобы были деньги на оплату счетов, чтобы дети не шумели и Джерри не раздражался.
Даже в самом страшном кошмаре ей не могло привидеться то, что ждало их впереди.