Назиф помчался в дом. Долго ждать не пришлось. Раздался дробный топот многих ног и вслед за Назифом выскочила возбужденная ватага мальчишек и девчонок. Самому старшему из них было девять и он торжественно сжимал в руке деревянный меч, самой младшей было четыре и она семенила позади всех. За ними следовали две молодые мамы в скромных домашних платьях. Сцепившись за руки, дети уселись на ковре. "Бахтияр-бек, какую сказку ты будешь нам теперь рассказывать?" пропищала Нурсайля, шестилетняя малышка в синем сарафане. "Не рассказывать," поправил ее Назиф. "Мы полетим." "Как мы полетим, если у нас нет крыльев?" "Мы вообразим, что полетим, так мне сказала мама," поучала Багдия, самоуверенное семилетнее создание с монистами, вплетенными в ее косички. "Все готовы?" спросил Ахмет. Он сидел посередине, скрестив ноги по-турецки, и строго следил за своими маленькими пассажирами. "Вставать нельзя. Наклоняться через край тоже нельзя. Держитесь за меня и друг за друга. Согласны?" "Да!" хор голосов так оглушил Ахмета, что он немного поморщился. "Тогда отправляемся." Сидящие дети не двигались, ожидая начала нового рассказа, но к их безмерному удивлению ковер действительно начал подниматься! Обеспокоенные женщины, оставшиеся во дворе ахнули и всплеснули руками. Kовер ничуть не прогибался, но бахрома его свисала вниз, касаясь камней и песка. Когда ковер завис в метре над землей, на него прыгнула собачка, не хотевшая расставаться со своим хозяином. Назиф обнял ее и сказал, чтобы она сидела смирно и не волновалась. Когда ковер взлетел выше крыши, Ахмет осторожно повел его вдоль улицы по направлению к реке. На ее берегах начался переполох. Завидев чудо великое торговки выскочили из - под навесов навесов и смотрели в небо. На переправе было хуже всего. Народ там попадал наземь, следя глазами за летающим дивом. К счастью паром в этот момент стоял на привязи у причала; паромщики же, закрыв глаза, побросали шесты свои и повалились среди блеющих овец и коз. Ребятишки были потрясены. Никогда они не поднимались так высоко. Они парили над кронами деревьев и земли не было видно сквозь густую листву. Деревня осталась в стороне, вода сверкала на зеркальной глади широкого плеса и вдалеке на горизонте в синеватой дымке показались смутные очертания гор. Ахмет, не наклонив ковер ни на капельку, бережно развернул его над лесом и так же медленно и торжественно проплыл над деревней, вернув детей на то же самое место во дворе под опеку их взволнованных мам. Однако дети продолжали сидеть на местах, не двигаясь и смотря прямо перед собой. На их ошеломленных лицах застыли маски безмерного удивления. Им было трудно осмыслить случившееся. Они все еще жили в сказке, которая превратилась в быль; только что они были ее участниками.
Возгласы прибежавшей со всей округи детворы прервали их грезы. В минуту двор был запружен малышами. Ахмет встал, размял затекшие ноги и вышел на улицу. "Покатай нас, тоже, Бахтияр - бек!" звенели голоса вокруг него. Детишки обступили его, тянули к нему ручки, настойчиво просили. Позади маячили их безмолвные родители. "Пожалейте гостя," пришел ему на выручку оказавшийся неподалеку Галляметдин. "Соблюдайте очередь." Он обратился к Ахмету, "Могли бы вы уважить каждую семью? Придти к ним в гости и полетать с их детьми. Все будут очень благодарны." "Конечно. Это первый мой долг," охотно согласился он.
"Ковры есть в каждом доме. Или вам нужен именно наш?" "Любой подойдет, лишь бы в нем не было дыр." Галляметдин хлопнул в ладоши и обратился к собравшимся. "Бахтияр-бек сказал, что он будет ходить из дома в дом и катать вас всех на ваших собственных коврах. Следующий дом Наргизы, потом изба Абузяра, потом Култугана...на один день этого хватит, потом посмотрим." "Я здесь," выступила вперед Наргиза. Она была взволнована, но решительна. Капли пота застыли на ее покрытом пылью лице. Она бросила свои лотки на рынке и бежала вдогонку за ковром-самолетом целую версту. "Но мой муж сейчас в мастерской," выпалила она. "Ты можешь решить без него?" Торговка утвердительно кивнула. "Тогда расстилай то, что у тебя есть. Зови своих внуков. Не толпитесь и не наступайте на ноги," острастил он гущу напирающих людей. Улыбаясь, Ахмет проследовал в соседний двор, где на траве возле забора уже была расстелена желто-красная кошма. Пятеро ребятишек поджидали его. Ахмет прочитал молитву, сложил свои обветренные руки на груди, сел в центре, скрестив ноги, и они полетели. Так прошел его второй день. К вечеру оставалась неохваченной еще большая часть деревни, но к концу пятого дня все детишки побывали в сказке и почувствовали себя Аладинами и принцессами. Ночевал Ахмет каждый раз на новом месте, посещая каждую семью. Угощали его вкусно, плотно и разнообразно, но в основном ждали его рассказов. После ужина с жареной уткой или мясом обычно подавали травяной чай с чакчаком или пастилой с миндалем. Осоловевшие от еды хозяева, облокотившись на подушки, внимали неторопливой речи гостя. В комнатах было полутемно и тихо. За печкой трещал сверчок и гулял ветер в трубе. Свет керосинового фонаря поблескивал на стеклянной и медной посуде. Ахмет сидел на почетном месте и говорил. Он прославлял победы татар и сожалел о горьких поражениях, он повествовал о жизни народа и рассказывал шутливые истории, он пел и ему подпевали; их сердца трепетали и души волновались от каждого его слова. Но у него тоже были вопросы. Он интересовался повседневной жизнью здешних людей, расспрашивал об отдаленных поселениях, о добыче руды и угля, об экспедициях через пустыни и океаны, о путешествиях через дремучие джунгли. "Оставайтесь с нами, Бахтияр-бек," упрашивали его. "Мы найдем вам невесту и построим избу." "У меня есть предназначение на Земле," каждый раз отвечал он. "Я должен исправить ошибку истории."
Не понимали сельские жители загадочных намеков и, удивляясь странным речам Бахтияр-бека, спешили по своим делам.
Наступил день, когда Ибрагим принес давно обещанные сапоги. "Как вы всю неделю ходили босиком?" увидев подарок, озадачился Галляметдин. "Мои ступни никогда не касались земли," залился смехом Ахмет. "Вы разве не заметили? Я всегда висел в сантиметре от нее. Потому-то я никогда не оставляю следов и вашим хозяйкам не надо подметать полы за мной." Он присел на скамью и, обернув ноги портянками, одел обновы. Сапоги сидели на нем как влитые. Хрустящие, яловые, начищенные до блеска, они поражали дивным качеством и окраской. Ахмет с благодарностью принял гостинец. "Вот тебе на память мой кинжал," он отцепил с поясного ремня свое оружие. Пальцы Ибрагима крепко сжали его серебряные ножны. "Разве вам не понадобится?" "Там куда я иду одним кинжалом не обойдешься. Клянусь, что этим татарским сапогом я попру выю московскому царю!" Черные брови Ахмета нахмурились, бледные губы сжались в упрямую линию, глаза блеснули недобрым светом, лицо его потемнело от праведного гнева. Oн резко топнул ногой, взбив клуб пыли. "Мне пора на Землю в 1552 год! Там я разделаюсь с Иваном Кровавым!"
Все хотели проводить Бахтияр-бека, но в дальний путь отправились они втроем. Ахмет опасался катаклизма, который мог бы быть вызван его перемещением вдоль оси времени в обратном направлении, синхронно совмещенный с прыжком на другую сторону вселенной; потому выбрал стартовый пункт подальше от человеческого жилья. Самые неразлучные друзья захотели побыть с ним до последней минуты его пребывания на планете. Выехали они на рассвете, в дороге были уже целый день, но его спутники не высказывали признаков усталости. Смеркалось. В лесу на утесистом предгорье стало темнее, чем прежде. Лошади шли гуськом через заросли - морда одной касалась крупа другой - Ахмет впереди, Ибрагим позади, Галляметдин между ними. Всадники редко переговаривались, поводья были опущены, но ноги сильно упирались в стремена. Ночной воздух посвежел. Запах влажной травы примешивался к аромату хвои.
"Может быть здесь," Ахмет поднял руку и остановил процессию. Ночь была ясная, но луны в этом мире не было. Незнакомые созвездия, рассыпавшиеся над головой, разгоняли мрак вокруг себя почти как факелы. Tаинственное сияние заливало поляну. От леса, цветов и травы исходил дурманящий аромат. Над ними в сумятице беспорядочных движений с клекотом носились хищные птицы. Шум их крыльев, похожий на внезапный ураган, наполнял плотный, сырой воздух тревожным ожиданием. Ахмет спешился, подошел к обрыву и заглянул в провал. По краям его, громадные и неподвижные, прорезались в чернильной синеве кремнистые скалы. Причудливо падали тени по острым скатам каменных гигантов. Звездный свет играл и дымился на голых выступах, зазубренных вершинах и речке, бурлящей далеко на дне.