"Давно здесь сидишь, иптяш?" услышал Зайган знакомые голоса. "Чтобы не хворать, надо хорошенько кушать." Он поднял голову. Пахлеван и Хайдар, друзья из его отряда, пришли проведать его. Как и он служили они нукерами у Кызылбаши; как и он были они низкорослыми, но могучими и умелыми воинами; как и он храбро сражались они вчера на стенах. Это они не допустили до Зайгана обидчика, уже замахнувшегося, чтобы прикончить его. Они добили врага и оттащили Зайгана к лекарям, наказав, чтобы те прилежно за ним ухаживали. "Пойдем к кашеварам, пока не поздно. А то все съедят," Пахлеван показал движением руки куда - то в сторону и вниз. Оба громко расхохотались. Зайган с усилием поднялся и, поддерживаемый товарищами, по щербистым кирпичным ступеням спустился на улицу. Здесь уборка уже началась и мусор складывали на телеги, ставни мазанок были распахнуты и их обитатели, вернувшиеся к своим ежедневным занятиям, без особого интереса посматривали на трех богатырей, шествующих по середине мостовой. Их сабли позвякивали, сапоги гулко печатали шаг, подолы их верхней одежды взметали неостывший пепел битвы. Харчевня находилась в Мучном квартале. Пропустить ее было невозможно. Издалека сообщала она о себе запахами съестного, шумом и гвалтом. Вокруг длинных столов, уставленных блюдами, подносами, кувшинами и горшками с разнообразнейшей стряпней, толпилось порядочное войско. С набитыми ртами мужчины лениво болтали, смеялись и ели от пуза. Поодаль над вязанками пылающего хвороста в клубах пара висели чугунные чаны с горячей похлебкой. Низко кланяясь сновала кухонная прислуга, подтаскивая новые тарелки и горшки взамен опустевших. Приятели, найдя свободное место, набрали себе ломтей вареного мяса, хлеба, овощей и схватили по кувшину кумыса. С каждым глотком Зайган чувствовал, как возвращаются его потрясенные силы, но говорить он не мог от усталости. Приятели молчали, занятые самими собой и поглощением пищи, пока не заметили суматоху, поднятую окрестными жителями. Старые и малые, застегивая на ходу одежду, мчались на площадь к которой примыкал Мучной квартал. Толпа любопытных теснилась вокруг полураздетого юродивого, усевшегося на мостовой. Безумный взгляд его не стоял на месте, в уголках рта скопилась пена и слизь, лицо, руки и ступни босых ног были в глубоких царапинах, на затылке запеклась кровь. С ним пробовали разговаривать, но он не отвечал на вопросы. "Джинн," не переставая твердил юродивый и тыкал пальцем в сторону мавзолея, изразцовый купол которого возвышался среди деревьев на другой стороне. " Я там молился. Он выпрыгнул из воздуха прямо на надгробие. Он весь в огнях и в искрах. Они жалят как осы. Вот он!" Юродивый забился в припадке. "Люди, спрячьте меня!" Мутные глаза его остекленели, он растянулся ничком на грязном снегу и затих. Народ повернулся к мавзолею. Великое множество замерло как пораженное молнией. Всем казалось, что зрение обманывает их. Вечно запертые бронзовые двери со скрипом отворились и оттуда вышел вельможа. Голова его, покрытая соболиной шапкой, была гордо поднята, спокойно смотрел его взор, бледное лицо улыбалось. На нем был зеленый бешмет до колен, через раскрытый ворот проглядывал розовый кулмэк, черные шаровары были заправлены в сафьяновые сапоги. Он был невооружен, но бешмет был подпоясан сабельным опоясьем с серебряными бляшками. С левого бока была пристегнута золотая пайцза с отчеканенной тигровой мордой. "Это не джинн, это пророк!" В безмерном удивлении толпа упала перед ним на колени. "Тогда почему у него на боку висит пайцза Чингиз хана?" гадали одни. "Потому что это воскресший отпрыск Потрясателя Вселенной!" доказывали другие. "Не может быть!" сомневались третьи. "Кто же он такой?" Пара дотошных мальцов проскользнула в мавзолей в поисках перевернутых плит, но вернулась с вытянутыми лицами и разведенными руками; они не нашли ничего. Ахмет остановился посередине площади лицом к дворцу и скрестил свои руки на груди. Он чувствовал на себе тысячи устремленных глаз, в которых застыл немой вопрос. Ахмет не мог дать ответ, так он был потрясен увиденным. Великолепие зданий превосходило его ожидания. Их размах и роскошь напоминали ему иллюстрации из старой арабской книги, которую он рассматривал в детстве. Сказочные переливы изразцовых стен и куполов завораживали; благородные орнаменты очаровывали; ажурные арки и мраморные колонны вызывали невольное восхищение. В 1935 году Ахмет жил в Казани и работал на машиностроительном заводе. По выходным он любил бродить по кремлю, рассматривая уцелевшие памятники, любуясь архитектурой и читая таблички на стенах. Но сейчас перед ним была живая история - нетронутый, еще не разрушенный завтрашним штурмом прекрасный город, полный живых его обитателей. Никто из них не подозревал, что если Ахмет не вмешается, то их город скоро погибнет. Язык сильно изменился за прошедшие пятьсот лет, но Ахмет читал мысли собравшихся и мог легко изъясняться. "Отведите меня к хану!" изрек он. Его поняли и толпа заколыхалась. Зайган чувствовал доверие и симпатию к пришельцу. Этот человек был плоть от плоти, кровь от крови татарского народа, готовый умереть за них. Зайган тихонько толкнул в пухлую спину стоящего впереди неуклюжего человека в черном шелковом халате. Тот повернул свое одутловатое, желтое лицо. Хитрые узкие глазки недовольно смотрели на него. "Вейюань Сунь Син, вы помощник ханского визира. Не могли бы вы проводить эфенди во дворец?" Толстяк согласно кивнул головой и подошел к Ахмету. Поклонившись ему до пояса, Вейюань произнес, "Мы послали гонцов к великому хану. Он будет извещен о прибытии сына Потрясателя Вселенной." Ахмет благосклонно принял рапорт и пошел вслед за китайцем. Толпа молчаливо расступалась, оставляя им широкий проход на всем пути. Идти было недалеко. На мостовой перед монументальным дворцовым порталом, украшенным зеленоватыми изразцами, была уже постелена дорожка из небольших ковров. Стоящий у входа благообразный человек в полосатом халате и белом тюрбане величественным жестом указал им проход внутрь. Ахмет вошел в устланный мягкими коврами зал. Здесь было тихо и безлюдно. Тусклый солнечный свет проникал через вереницу высоких стрельчатых окон, застекленных цветными витражами. Трон из красного дерева, обшитый золотой тесьмой, лежал опрокинутый на возвышении в дальнем конце палаты; там же поблескивали осколки разбитых ваз, обломки полированной мебели и другой непонятный мусор; розовая бархатная подушка с сиденья валялась на ступеньке.
Из-за колонны навстречу ему шагнул молодой воин. Он приблизился стремительной, бесшумной походкой. Длинные полы его простой синей одежды развевались, открывая желтой кожи сапожки с загнутыми кверху носами. Тонкая талия была перетянута ременным поясом, на котором висела кривая сабля в зеленых ножнах. Ее эфес украшала точеная слоновая кость, окаймленная серебряной проволокой. Голова юноши, увенчанная круглой меховой шапкой со стальным шлемом-шишаком, приходилась Ахмету почти по плечо. Улыбка освещала его крючконосое, худое лицо, но в пристальном взгляде черных глаз чувствовалась привычка повелевать. "Тысячу лет тебе жить и царствовать, мудрый падишах," Ахмет поклонился ему, угадав, что перед ним хан Ядыгар. "Откуда ты?" губы его искривились, глаза сузились. Он нервно сжал ладони. "Я пришел издалека," заговорил Ахмет поучающим голосом. "Мы ждем от тебя вестей от наших далеких предков," Ядыгар не мог скрыть волнения. Лоб его покрылся потом и руки задрожали. "Меня послал великий Чингиз-каган спасти тебя и твое царство," Ахмет решил не пускаться в сложные объяснения. "Завтра русские опять пойдут на штурм." "Я знаю. К ним постоянно подходят подкрепления. Лазутчики донесли, что их английские наймиты подкопали две крепостные башни и на рассвете взорвут порох. Потом они начнут атаку. Наше войско истощено и малочисленно." Хан хотел еще что-то добавить, но голос его задрожал и он умолк. "Штурма не будет," Ахмет обнадежил его. "Я разоружу их армию. Приготовь свою конницу к преследованию неприятеля." Ядыгар недоверчиво смотрел в глаза гостя. На лице его пронеслась гамма переживаний - от леденящего скептицизма до готовности поверить и тут же броситься в бой. Вспыхнувшая как пожар сумасшедшая надежда мигом охватила его. "Откуда знаешь?" Ядыгар воинственно положил руку на эфес. "Я постиг непостижимое и раскрыл сокрытое...Мне доступно то, что не присутствует во внешнем мире," затейливо излагал Ахмет. Ему было немного совестно перед своим учителем с далекой планеты, но он упрямо лез вперед. Ахмет щелкнул пальцами и поклонился хану. "Прими мои дары, великий император," он указал на кованый сундучок с откинутой крышкой, внезапно появившийся у ног властелина. Золото и самоцветы наполняли его до краев. На самом верху лежала пара кинжалов в богатой оправе. Отблески камней и полированного металла забегали по потолку. Чудесное сияние исходило от сокровища. Оно невольно притягивало к себе взоры. Из-за колонн вышли прятавшиеся там до поры до времени ханские визири и телохранители. Они тоже были заворожены богатством. Они подошли вплотную, тупо рассматривая переливы и блеск драгоценностей. Один Ядыгар сохранил хладнокровие. Он хлопнул в ладоши и приказал, "Сундук в казну, а дорогому гостю - пир!" По длинному коридору все прошли в обеденный зал. Их ждали. На ковре было расставлены сотни блюд с изысканными явствами в таком количестве, что ими можно было бы накормить целую проголодавшуюся армию. Морщинистый слуга со всклоченной бородой принес в медном тазе свежей воды для омовения. Два отрока в белых одеждах, поклонившись и опустившись на колени, поставили перед каждым глиняные расписные блюда с вареным рисом и кусками жареной курицы. От кушаний исходил ароматный пар. Соблюдая обычай, Ахмет много не ел, но брал чуть-чуть от каждого блюда, расхваливая и благодаря. За обедом присутствовали помимо хозяина, оба его визиря и несколько близких родственников. Стражники в кольчужных доспехах и со скрещенными копьями застыли у дверей. Разговор был вялый и пустой, без содержания и смысла, который то затихал, то вновь оживал; казалось, что грустные мысли присутствующих обрекали все на бесславный исход, пока, наконец Ахмет не упомянул патриотизм. "Татарский меч всегда разил неверных, прославляя знамя Пророка, татарское имя всегда вызывало почет, татарские дипломаты сохраняли мир между народами и государствами." "Что же стало теперь?" вырвалось у хана. "Теперь будет лучше," мечтательно Ахмет поднял глаза к потолку. Гатжит в его кармане в этот момент требовательно задрожал, но это не остановило рассказчика. Он продолжал, "Завтра ты победишь москвичей и они никогда не покажут сюда носу. Казанское ханство соединится с Астраханским и Сибирским, создав обширное образование, которое будеть диктовать вечерним странам свою волю. Московское княжество вернется к границам 14-го века, навеки заняв место в ряду второстепенных государств. Возможно, что оно станет вассалом Украины или Польши, или еще кого-нибудь. Вот как важна твоя завтрашняя победа!" Ахмет смахнул пот со лба и перевел свой взгляд на хозяина. Его неуверенность испарилась без остатка, теперь он был полон гордости и надежд; упрямо голова его сидела на крепкой шее, полусогнутая спина выпрямилась, лицо приняло свирепое выражение. Беседа потекла безмятежно и плавно словно широкая, полноводная река. Обсуждались дозволенные темы: от подвоза провианта и грозящем недостатке питьевой воды до слухов, сплетен и анекдотов, ходящими в городе. Ни о себе, ни о великом кагане приезжий не проронил ни слова, а расспрашивать его посчитали неудобным. Голоса звучали негромко, но то и дело раздавался вежливый смех. Прошел час. Подали десерт. Потом прошел еще час. "Мне пора. Нельзя откладывать," гость стал прощаться. "Побудьте еще немного," в один голос уговаривали его хозяева. После завершения застолья хан прочитал молитву и вызвался проводить его. Ахмет, очарованный любезным приемом и архитектурой кремля, сожалел о краткости своего посещения. "Красота нашего города лучше всего видна сверху. Хотите пройти на сторожевую башню?" предложил Ядыгар. "Охотно," согласился Ахмет. Сопровождаемые визирем и гигантского роста телохранителем они поднялись на смотровую площадку. Закатное солнце бросало прощальные лучи на пологие, припорошенные снегом холмы, на русские редуты, близко подступившие к стенам Казани, на необъятную Волгу, которую пересекала череда вражеских судов и на царский шатер, умостившийся на круче вдали. "Неужели одолеем?" засомневался визирь, наклонившись вниз и разглядывая тьму вооруженного народа, коней и пушек. "Непременно одолеем," уверил его Ахмет. Визирь, костлявый человек в стеганом халате и белом тюрбане, недоверчиво поджал губы. "Прощай, хан," Ахмет пожал хозяину обе руки и устремил свой взор на походную резиденцию царя. Порыв горячего ветра пронесся над башней, чуть не свалив наблюдателей с ног. Ко всеобщему изумлению Ахмет исчез. Ядыгар недоуменно рассматривал свои пустые ладони. "Удвойте дозоры на стенах и приготовьте к рассвету все отряды конницы," приказал он.