Василий, покупая себе, купил и свояку в подарок трикотажный тренировочный костюм для домашнего обихода. Ксения Николаевна еще с зимы берегла особый сорт изюма, с которым собиралась испечь пирог в долгожданный день. Митя лепил фигурки действующих лиц из «Грозы». Особенно удалась ему Кабаниха и он в тайне предвкушал, как отец обязательно похвалит его! Отцу нравилось, когда у него, помимо школьных дел, появлялись и другие увлечения.
Стояла солнечная весна, та самая любимая Мариина пора еще со времени жизни в городке. Букет сирени на столе мог поправить ей настроение, снять усталость. Она не помнила, с чего так повелось, скорее всего с первого Мишиного букета, преподнесенного провинциальной барышне и очень изумившего ее в ту пору — ведь местные парни в городке не имели обычая дарить девушкам цветы, а тем более сирень, росшую чуть ли не в каждом палисаднике.
Мария задумалась: опять Миша, опять он... Да и как же иначе, если больше половины лучших лет жизни связаны с ним!
Она сидела за столом у раскрытого окна, на всякий случай проглядывая сохранившиеся за неделю газеты — завтра ей предстояло провести занятия в политкружке.
Из неухоженного, густо заросшего сада возле дома то и дело раздавалась коротенькая трель соловья, словно он, как всякий серьезный вокалист, репетировал перед выступлением, проверяя и настраивая свой голос, и это вызывало у Марии невольную улыбку.
Как хороша была умиротворенная сопричастность с тем, что окружало ее: полурасцветшая сирень в вазе, кусты в саду, несколько берез и запахи, запахи!
«И так из года в год, тысячелетиями: весна, лето, осень, зима, а человек, сознавая свою недолговечность, тем не менее живет, беспокоится, мечтает», — думала Мария, вдруг вспомнив, что сегодня она из своей черной шевелюры вырвала несколько седых волосков.
Хлопнула калитка в саду, не иначе как возвращались от Майоровых Ксения Николаевна с Митей, ходившие узнать, когда Настя едет в командировку.
— Мама, вы?
— Это я, Маруся, — прозвучало в ответ.
Марии показалось, что она ослышалась, ей потребовалось выглянуть в окно.
На тропинке к дому с узелком в руках стоял Михаил.
— Принимаешь, не выгонишь?
— Заходи, — оторопело произнесла она.
— Понимаешь, осточертело: и лица больных, и бездарные сотрудники на сцене! Вспылил, плюнул, и, как видишь, я перед тобой! Но ты в затруднении? — переждав, осторожно спросил Михаил, оглядываясь по сторонам. — Ты не представляешь, как я соскучился... А Митя где?
Марии не терпелось сказать: «Не нравится мне твой непутевый приезд... Мы готовились иначе встретить тебя...»
Однако она переборола себя.
— Здравствуй, коли приехал. А как же твое лечение?
— Не беспокойся, в порядке. Я, собственно, давно подлежал выписке, если бы не кружок. К тому же летний сезон в театрах на носу. Буду сейчас пробовать поступить, не ожидая осени. Или пан, или пропал...
Марии не понравились и оживление Михаила, и его присказка. Уж не выпил ли? Он понял, что ее беспокоило, рассмеялся хорошим, давно позабытым смехом.
— Не тянет. Отрезало. У тебя не должно быть никаких сомнений на этот счет. Поверь!
Она верила, старалась верить и все-таки ничего не могла поделать с собой, все время жила в напряженном ожидании, зорко приглядывалась к мужу.
С его устройством в театр дело затягивалось, это-то больше всего и пугало Марию. А тут еще выяснилось, что Михаил не успел пройти все роли своего амплуа для экзамена, и он говорил ей это, как казалось Марии, спокойно...
— Мама, ты слышишь? — вбежав к матери на кухню, возбужденно заговорила она. — То ли он не понимает моего состояния, то ли не придает ему значения?! Он лечился много месяцев, у него нервы железные, а я? Я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать. Кажется, должен бы соображать, что копейки не зарабатывает...
Ксения Николаевна усадила дочь на табуретку, сама села напротив. Протяжный вздох вырвался из ее груди.
— Нужно потерпеть, Мария. Он и сам, чай, не рад... А не съездить ли тебе в тот театр?
— Я звонила, да все без толку. Из жалости туда не берут, необходимы творческие данные. Впрочем, отказа пока нет.
— Стало быть, жди. Скрепись. Без работы не останется. На доске объявлений сколько висит: «Требуется, требуется...»
— Ну, посмотрим, — неопределенно заключила Мария. — Завтра-послезавтра должно проясниться.
Через день к Марии в цех позвонил Михаил.
— Я тут у проходной. Ты имеешь возможность выйти ко мне на минутку? — спросил он.