— А вы кем будете?
— Сначала войны ваш верстачок обживала...
— Ну-у-у, из мастеровых, значит?
— Да, работали тут с подругой... — проговорила Настя.
Свое время на заводе Настя распределила так, будто она работала одновременно на нескольких должностях.
По утрам с начальниками цехов, минута в минуту, она шла в директорский кабинет на сводку. Появлялся директор, здоровался, и сводка по выполнению плана по цехам за прошедший день начиналась — точная, сжатая. Директорский голос с добродушной хрипотцой временами приобретал металлические потки, и тогда в кабинете устанавливалась напряженная тишина.
Доставалось чаще всего кузнице и сборочному цеху во главе с бывшим фронтовиком, обладателем трех Орденов Славы, которому Настя почему-то сочувствовала и вполне разделяла его просьбу «подкинуть людей».
— Ну нету, Иван Сазонович, поверь, нету! Мне, начальнику кадров, скоро делать будет нечего... — неизменно отвечал кадровик.
— Пришлите хотя бы практикантов!
— А вот это перспективнее!..
Потом Настя отправлялась по цехам в облюбованные ею бригады. Председатель завкома говорил правду: без материала она не уедет. Его хватит и на вторую, уже задуманную книгу.
Вечер отдавался общественным мероприятиям: заседаниям парткома, комитета комсомола. Удивительно, но факт, здесь все воспринималось острее, выпуклее, нежели дома, на московском заводе, с примелькавшейся массой знакомых людей.
Предусмотрительно прозорлив был Кирилл Иванович, пославший ее «прогуляться»! Он напомнил о себе ночным звонком в гостиницу.
— Разбудил, поди? — весело спросил он, будто сообщал какую-то приятную новость.
— Да, уже заснула. Устаю за день.
— Пишешь или по заводу бегаешь?
Настя промолчала. Ей не понравилось «по заводу бегаешь»...
— Не бегаю, а собираю материал, — поправила она его.
— Не по грибы поехала... «собираю»! — раздалось в ответ. — В материале жить надо.
Настя стеснительно примолкла.
— Ну, чего язык прикусила? — гремело в трубке. — Плюнь на старого ворчуна и пошли его к чертям собачьим, ибо ты теперь вполне можешь обходиться без меня. Я горжусь твоей книгой и недавно, к слову пришлось, рассказал о ней в ЦК. Заинтересовались тобой. Вот напечатаешься и сразу выйдешь в персоны!
— А Аркадий Петрович не станет чинить препоны?
— Кто еще такой? Фу ты... Аркашка! Нашла кого вспоминать. Пусть попробует.
Настя взглянула на часы, они показывали половину третьего.
— Вы что, Кирилл Иванович, с банкета откуда вернулись или просто в хорошем расположении духа?
— Пьян, думаешь? Нет, маковой росинки во рту не держал, а настроение подходящее. Насчет персоны я тебе брякнул — ерунда. Писать хорошо надо — вот наиглавнейшее, а как тебя оценят и оценят ли — все суета... Ну, всего, досыпай. Рад, что потолковал с тобой. Надумаю — нагряну!
И гудки в трубке.
Настя только сейчас заметила, что стоит босая на паркете, а шлепанцы остались на коврике у кровати.
«И для чего, спрашивается, поднял среди ночи, что было уж так необходимо сказать? Да — нагряну... Ой — нет! Напрасно я не сообразила раньше... тут его родина. В депутаты выдвинули. Памятник когда-нибудь поставят. Приедет или не приедет? — гадала Настя, уже лежа под одеялом и с трудом согреваясь. Днем была жарища, ночью — холодно. — Нагрянет — могу собрать чемодан, только и видел он меня. Не достану билета, на товарном поезде до дома доберусь, как во время войны ездили!»
Утром по дороге на завод Настя, как всегда, купила в киоске местную газету, в трамвае развернула ее.
«В наш город вчера прибыл прославленный земляк, писатель...» — прочитала Настя в растерянности. Значит, не из Москвы звонил, а здесь уже где-то, рядом! Не исключено, в «Национале» остановился...
Не раздумывая, протолкавшись к выходу, Настя сошла на первой же остановке и пешком вернулась в номер. По телефону она справилась, живет ли в гостинице московский писатель...
«Не числится!» — ответили ей.
Тогда она позвонила в местное отделение Союза писателей.
— Как же, прибыл! Первый визит нам нанес. А на воскресенье всем отделением пригласил к себе в гости, Кирилл Иванович, когда приезжает, живет по обыкновению на даче обкома партии.
— Спасибо, — поблагодарила Настя и с облегчением
положила трубку. Отпадало самое страшное — он не рядом, а где-то за городом, где имеет возможность созерцать свою любимую Волгу в любой час дня и ночи.