— Настенька, тебе звонил кто-то важный? — сгорая от любопытства, проворковала Антонина, склоняясь над ней. — Поделись с нами.
— Да, Антонина Родионовна, дождалась, зовут в издательство работать над рукописью.
— Повтори, повтори! — раздался голос Ивлева из кабинета, и он с шумом появился на пороге.
Настя повторила.
— Ребята! — воскликнул он, — слыхали, что творится в нашем маленьком коллективе? Большие события назревают... Какие будут предложения?
Литсотрудники переглянулись. Яков стал медленно приподниматься со стула, вперев в Настю сияющие глаза.
— Качать автора! — рявкнул он, закатывая для чего-то рукава.
Не успела Настя ойкнуть, как мужчины схватили ее и, заголосив «ура», трижды подбросили вверх.
Антонина стояла поодаль, вздымая и опуская в такт руки.
Приспуская Настю на пол, Яков любезно осведомился:
— Хватит автору или, может, добавить?
— Хватит, друзья, хватит!
— Ну, то-то! А теперь беги к своей половине и обрадуй его!
«Да, вот так-то... Еще утром не знала, не ведала, какое меня ожидает известие. И вдруг... — думала Настя, шагая по главному коридору в цех. — Оно, положим, не вдруг, раз рукопись уже была принята. Закончилась, значит, полоса моего невезения — здравствуй, удача! А ребята-то в редакции как довольны за меня, даже Ивлев!»
Когда Настя вернулась от мужа, в редакции было пусто. Выставленный на середину стул с приколотой на спинку запиской привлек ее внимание.
«По твою душу, Анастасия, звонил секретарь парткома, просил зайти», — сообщал Ивлев.
В партком по вызову она всегда ходила с холодком в груди, не то от страха, не то от волнения. Многотиражка у всех на глазах, и в первую очередь у парткома, — очень неприятно будет, если в ее статье или очерке обнаружится какая-нибудь ошибка, досадное недоразумение...
Петр Осипович встретил Анастасию широким жестом.
— Садись. Слышал от редактора про твои успехи, очень рад за тебя! А у меня к тебе предложение: выступи на торжественном заседании, поздравь наших женщин с праздником. Скажи недлинно, но душевно. Корреспондент с телевидения обещал приехать — завод-то наш, сама знаешь, на всю державу гремит!
— Знаю, Петр Осипович, как не знать! Я выступлю, постараюсь...
— Значит, договорились? Сынок поправляется?
— Спасибо, поправляется. Только вот скучает он там без нас. Навещаем его каждый выходной.
— Двенадцатый ему?
— Да, должен был пойти в шестой класс, — отвечала Настя, сразу утратив свое было вспыхнувшее оживление.
— Мальчонка еще, — сочувственно заметил секретарь парткома. — А со скукой при желании можно справиться, — произнес он как бы между прочим. — Занять Леню интересными делами.
Нагнувшись при этих словах, Петр Осипович извлек из-под стола довольно внушительный по размеру плоский фанерный ящик с набором инструментов, раскрыл его.
— О-о-о! — восхищаясь, протянула Настя.
— Бери, бери, по заказу в цехе ширпотреба сделали. Очень пригодится мальчишке.
Дома тетка Акулина долго любовалась подарком, качала головой.
— Надо же, чужой человек, и как додумался! Сам, наверно, бездетный?
Услыхав от Насти, что у секретаря парткома семья, назидательно заметила:
— Семейный семейному рознь, матушка!
С чем Настя не стала спорить, рассматривая вместе с Акулиной аккуратно сделанные по детской руке инструменты: молоток, пилу и прочее.
«Но где же Леня употребит все это, вот вопрос? Как бы не расстроить его таким подношением...» — пригорюнившись, думала она.
Вернувшийся из техникума Василий утешил Настю.
— Поговори с завхозом, найдется же у него какая-нибудь кладовочка! А мы захватим дощечек, гвоздей, и пусть сделает... Ну хотя бы тетке Акулине скамеечку под ноги. Вещица нужная и ему по силенкам.
Леня, как всегда, встретил родителей за воротами санатория, бросаясь к обрызганной из мартовских луж машине.
— Мама, и ты, папа, попросите у главврача разрешения взять меня домой на праздник! Ну, пожалуйста...
— А разве можно?
— Можно. Он одну тетеньку отпускает.
Главный врач просьбу отца выслушал сочувственно, но брать Леню сейчас не посоветовал.
— Погода тяжелая. Кругом кашляют, гриппуют.
— Сынуля, — сказал Василий Лене, — праздник женский, день рабочий, перетерпим! А пока строгай, пили... Раскрой-ка подарок от одного хорошего человека!
Леня раскрыл ящик, и у Насти что-то сжало в горле, когда она увидела, какой радостью вспыхнули глаза сына, а все личико залилось румянцем.