— Буржуй он, ты понимаешь, Настя? — втолковывала Мария сестренке и принципиально не притрагивалась к ирискам «Кис-кис», которые гость завел обыкновение приносить им в небольшом пакетике. — Ну и удружила нам маманя!
Мария сама первая однажды заговорила с матерью. Волнуясь она сказала ей:
— Я не имею права распоряжаться твоей жизнью — выходить тебе замуж или нет. Но, мама, пойми, за кого? Мы с Настюшкой не согласны... Самохин — отживающий элемент. Дадим вот нэпачам по шапке, и загремит он вверх тормашками... И ты с ним, значит, вместе?
Ксения Николаевна, давно ожидавшая этого разговора, была готова к нему. Лицо ее стало холодным, замкнутым.
— Молоды еще мать учить. Поживите-ка с мое! — и чтобы пресечь всякие попытки дочерей к дальнейшим разговорам на эту тему, принялась шить себе подвенечное платье.
Ксения Николаевна считала, что ей повезло. Надоело перебиваться с хлеба на воду, да и недолговечно бабье счастье: вон уже в черных волосах седые паутинки россыпью. Спасибо еще, что фигурой поджарая и смуглый румянец на щеках, несмотря на лишения.
Пугала Ксению Николаевну дочь Родиона Гавриловича, Тоня, на два года постарше Насти. При первом визите будущей мачехи она не пожелала выйти из своей комнаты, и, пока они один на один сидели с Родионом Гавриловичем за столом, через дверь, не переставая, доносился плач.
Ксения Николаевна, наконец, не выдержала, потянулась за косынкой. Губы ее собрались в оборочку.
— Извини, Родион Гаврилович, но с таким началом у нас с вами жизни не наладится. Вашей дочке я не хочу вставать поперек пути. Бог с ней...
Рябое лицо хозяина покрылось испариной. Он поднялся со стула, загородил дорогу.
— Не горячись, Ксюша, Тонюшке с нами не жить. Дядья по материнской линии ее к себе требуют. Люди они состоятельные, а мы твоих детей на ноги поднимать будем...
Мария наотрез отказалась присутствовать на свадьбе матери и старалась отговорить Настю. Однако, взглянув в лицо Ксении Николаевны и увидев у нее слезы на глазах, проговорила с досадой:
— Ах, да делай как хочешь!
Насте было все интересно: венчание в церкви, мать под вуалью в белом платье, будто молодая девушка, новый отец в нарядном костюме с цепочкой от часов.
При виде стола с закусками у Насти разбежались глаза, и она впервые не одобрила поступка сестры.
Настя сидела по правую руку от матери и чинно ждала, когда та положит ей что-нибудь на тарелку. Чего стоила, например, одна колбаса с чесноком! А дом в несколько комнат, для них с сестрой — отдельная, с двумя окнами в сад. Кто-то позаботился о кроватях под пикейными одеялами; кроме того, в комнате стоял стол, два венских стула и шкаф с зеркалом во всю дверцу. Нет, как ни дуйся Мария, а придется ей примириться с замужеством матери.
Но что всего больше пришлось Насте по душе — это местоположение дома, в конце города у железной дороги. Мимо окон, совсем невдалеке, днем и ночью проходили пассажирские и товарные поезда — любуйся на них сколько хочется! Сестру не всегда допросишься сходить на станцию, одна же Настя не решалась. У городских мальчишек, видно, только и было всех забот в жизни, что колотить девочек и кричать им вслед несуразные прозвища: «Эй, Тыква, куда топаешь? Поворачивай оглобли назад!» Обидно, да что сделаешь, приходилось терпеть и прибавлять шагу.
Со сводной сестрой Настю познакомил отчим и заставил поцеловаться.
— Будешь меня слушаться? — спросила Тоня, когда они остались вдвоем. — Учти, это непременное условие!
— Буду, — согласилась Настя и для чего-то добавила: — А я в школе учусь. От вас далеко мне ходить...
— Твоя мать злая?
— Что ты, вот уж нет, — поспешила заверить ее Настя.
— Ну да мне наплевать. Не понимаю я отца, за сорок лет перевалило, старик уж, и не постыдился жениться! Как ты думаешь? Впрочем, что я спрашиваю, твоя мать тоже в уме рехнулась.
Настя покраснела, хотела было возразить, вспомнив, какой молодой казалась ей мама в церкви, но Тоня, тряхнув своими густыми пшеничными волосами, ушла от нее, шурша розовым шелковым платьем с воланами. Такого красивого платья Насте не доводилось еще видеть ни на одной девочке.
«Ага, рассердилась, — подумала Настя с запоздавшим чувством удовлетворения. — Теперь наша мама тут хозяйка, как говорила соседка».