— А ты откуда знаешь, кем я хочу стать? — вспылила Дианка.
— Я все про тебя знаю.
Дианка и вправду еще в школе мечтала стать агрономом, но ведь в городе не было такого института, ехать куда-нибудь далеко побоялась. Да и не хотелось мать одну оставлять. Хорошо, что курсы под руку подвернулись: и работа будет приличная, и все-таки дома, под родной крышей. Но это когда еще будет, сейчас надо забыть обо всем на свете и заниматься, заниматься.
Дианка так и делала. Целыми днями она возилась с деталями трактора, собирала и вновь разбирала коробку скоростей, изучала задний мост, два раза выезжала уже сама за ворота училища.
Геннадий подсмеивался над ней:
— Ты так заучилась, что не заметила, как всех своих подружек порастеряла.
— Как это растеряла?
— А где они? Где?
— В самом деле, — удивлялась Дианка, как это она не увидела, что все девчонки куда-то поисчезали: то выходили замуж, то возвращались домой в деревню, а то в городе на заводы устраивались. И остались они с Катей вдвоем. Правда, та тоже стала появляться на занятиях все реже и реже. Наверное, не успевала своему Феде щи готовить. И только Дианка не сдавалась. Конечно, она уже на практике убедилась: не женское это дело — трактор, а бросить курсы не могла, не позволяла себе, упорствовала.
— Подумаешь, — отвечала Геннадию, — осталась одна, ну и что из этого? Может, я и не девчонка вовсе? Может, меня мама по ошибке такой родила?
— Правильно, — соглашался Геннадий, — ты парень что надо.
Он хоть и издевался над Дианкой, но в глубине души восхищался ее упорством. Ребята, кто послабей, и те не выдерживали, а она все еще держалась. Ходила, вся вымазанная в мазуте, пальцы в кровь посбивала.
Преподаватели на курсах даже ребятам ставили ее в пример, а Дианка вдруг загрустила. Подходило время экзаменов, она так хотела, чтоб на них присутствовал кто-нибудь из близких и поглядел, чему она тут научилась. Хотя бы мама, но ведь той все некогда, хотя бы Юлька на худой конец, хотя бы художник…
Несмотря на занятость, все-таки она выбрала свободный часок и вновь отправилась к пруду у крепостной стены. Подошла поближе к воде и не узнала своего любимого места. Когда-то яркая зелень деревьев, что так радовала глаз, теперь пожухла, потемнела, вода уже не была прозрачно-чистой, черный лебедь, плывущий по ней, не походил на сказочного принца, скорее был похож на пьяницу с красным носом. Лишь по-прежнему билась о берег полузатонувшая лодка.
Дианка посидела на берегу, откуда был виден горбатый мостик, вспомнила козу, бежавшую через этот мостик, вспомнила художника… У него еще были такие синие доверчивые глаза.
Налетел ветер, качнул лодку, и прямо в лодку посыпались листья клена.
«Вот и осень идет… — подумала Дианка. — Как скоро! Кажется, только вчера была весна и была свадьба, а лето прошло — и не заметила. Вот так и жизнь пройдет, потом спохватишься…»
Выходя из парка, она замешкалась, глядя на веселые карусели, и тут ее кто-то окликнул:
— Эй!
Она обернулась и увидела его, того художника, хотя узнать его сейчас было довольно трудно. В яркой рубашке, с гитарой, и глаза почему-то совсем не синие…
Дианка стояла, а он медленно подходил к ней, и на нее вдруг неизвестно отчего вдруг нахлынуло такое чувство, что, подойди он сейчас и скажи: пойдем со мной, она, не раздумывая, согласится.
Он и сказал:
Пойдемте, я познакомлю вас со своими друзьями.
Друзья были немного навеселе, это она еще издали увидела, но отказаться не посмела, хотя и заметила, что парни откровенно и нагло разглядывают ее. А один, маленький и бородатый, даже языком прищелкнул:
— Ну, Юрка, откопал натуру. Уступи на денек, будь другом.
Парни захохотали, а Дианка чуть не расплакалась: торгуют ее среди бела дня, как на базаре вещь какую-нибудь. Сгорая от стыда, она оглянулась на Юрия, словно ища у него защиты, но тот тоже смеялся, гордый, довольный.
И тогда Дианка рванулась от них. Прочь, прочь, лишь бы не видеть этих пронзительных, оценивающих взглядов, не слышать этого издевательского смеха! Сзади до нее донеслось:
— Что с тобой? Куда ты?
Чтобы не слышать его голоса, гулких догоняющих шагов, она шмыгнула в какую-то подворотню, забежала в подъезд дома. Ребятишки, стоявшие на лестнице, шарахнулись от нее как от чумной. Она прислонилась к перилам лестницы и только теперь дала волю слезам.
Эх, Юрий, Юрий! Про козу рассказал, про детство, а она и поверила. Хотела и ему все рассказать: и про Веселые Ключи, и про дубы. Когда нравится человек, всегда хочется поделиться с ним хоть мечтами, хоть воспоминаниями. Нет, нет, нет, нет, с этой минуты она и думать о нем не будет, не то что ждать новой встречи и надеяться.