Совсем измучилась Дианка во сне и, когда открыла глаза, несказанно обрадовалась: солнцу и тополю под окном, ясному небу и стакану холодного молока. Это мать поставила его рядом с кроватью, знала Дианкину привычку — как проснется, так: «Мам, пить хочу».
Дианка собиралась на работу, никак не могла найти сапоги. Вчера снарядилась в туфельках, все ноги промочила. А сапоги, да еще литые, — самая надежная обувка. В брюках, в сапогах, в куртке с молнией, ну чем не механизатор? А еще она думала, что с ней должно что-нибудь случиться. Непременно. Систематически. Ждала и верила.
Но дни проходили за днями, а ничего не случалось. И только в конце недели ее неожиданно вызвали к председателю.
— Вот тут разнарядка пришла, — сказал Федор Иванович, — выделить одного механизатора на районные соревнования пахарей. Так что придется, Дианка, тебе ехать.
— Мне? На соревнование?
— Ну не мне ж, — сказал Федор Иванович. — Там все по правилам надобно. А тебя, считай, три месяца этому как раз и учили. А чтоб тебе нескучно было, — усмехнулся председатель, — прихвати главного инженера. Ему тоже опыта надо набираться. Так, Анатолий Иваныч?
— Ну, раз в колхозе мы пока не нужны, — развел тот руками, — придется хоть на соревнованиях показать, что и нас не зря учили. Как — покажем? — обернулся он к Дианке.
— Боязно, — замялась та.
— Волков бояться — в лес не ходить!
Федор Иванович явно спешил, под окном уже дудела председательская «Волга».
— Ну, счастливенько!
В этот день Дианка вместе с главным инженером чистила, мыла свой малиновый трактор, готовилась к соревнованиям. На душе у нее было скверно: ведь что ни говори, а ехать она боялась. Но главный инженер, казалось, не унывал.
— Не трусь, подруга, — говорил он, — уж какое-нибудь место мы с тобой завоюем. Хоть последнее.
— Последнее — это я обещаю.
Соревнования должны были проводиться близ районного центра Березовка, а туда ни мало ни много, а набиралось километров тридцать. А тут еще дождь зарядил, осенний, мелкий. Жаль было Дианке гнать по грязи свой чистенький, весь сверкающий трактор, но не будут же отменять из-за дождя соревнования.
На прощанье ее все напутствовали:
— Главное — агротехнику соблюдай! — говорила агроном.
— Плуги не потеряй, — ворчал Михалыч.
— Горло не простуди! — просила мать.
— Да что вы меня как на войну отправляете: — сердилась Дианка. — Будем живы — не пропадем!
Дианка гнала трактор своим ходом, а позади нее на председательской «Волге» ехал Анатолий Иванович. Вскоре, правда, он обогнал трактор, приказав Дианке душа вон, а быть в Березовке не позднее шести часов вечера.
«Ну, к шести-то я справлюсь», — решила Дианка и завернула на механизированный ток: там в этот день работал Коля.
— Вот на соревнования пахарей послали, — пожаловалась она ему, — осрамиться перед всем честным людом.
— Ну, почему же осрамиться? — сказал Коля. — Я видел твою работу у Сенькиной лощины. Как на волне плыла.
— Ты-то хоть надо мной не издевайся! А еще друг называется.
Коля не ответил, открыл капот трактора, проверил уровень масла, зажигание, все обстучал, обнюхал, потом вытер белоснежным платком руку, подал Дианке:
— Надеюсь на победу!
— Иди ты! — обиделась Дианка.
— Вот увидишь, — сказал Коля, — не зря я сегодня хороший сон видел.
— Какой?
— Будто я в небе летаю.
— Я тоже часто такие сны вижу, — призналась Дианка, — и так хорошо на душе. Просторно.
— Значит, еще растешь.
— До каких же пор? Я уже выросла.
— Душа растет.
— Душа! — засмеялась Дианка. — Что это такое? Все говорят: душа, душа, а кто ее видел?
— Душу видеть нельзя. Ее надо чувствовать.
— А ты чувствуешь?
— Твою — да.
— Да ладно тебе! — она нетерпеливо вырвала руку. — Некогда мне балабоны с тобой разводить!
Сразу за деревней начинался лесок, весь просвеченный желтым светом — от осенних березок. А грибов, наверное, в этом березнячке!