Она встала из-за стола, взяла свой транзистор и вышла. Но Катя догнала ее:
— Ладно, Дианка, прости меня, не злись, я все понимаю. Просто жаль мне тебя.
— А мне тебя! — отрезала Дианка.
Возвращаясь домой, она корила себя: зачем так резко обошлась с Катей? Ведь та добра ей хотела. Но теперь уж было поздно каяться, так как ничего нельзя было изменить.
Дорога подсохла, и ее малиновый трактор бежал споро, будто радуясь тому, что все позади. И солнце выглянуло из-под туч, правда ненадолго, потому что время клонилось к закату.
«Подожди немного, — попросила его Дианка, — мне ведь домой надо успеть засветло».
А почему надо засветло, не призналась. Не солнцу — себе. Хотя где-то глубоко в душе ждала, надеялась.
И не напрасно. Сам председатель вышел ее встречать. Руку пожал и от имени правления вручил Почетную грамоту.
— А я и не догадывался, что ты у нас такая шустрая!
— Я учиться хочу, — сказала ему в ответ Дианка. — Отпустите меня учиться.
Федор Иванович глядел на нее не понимая.
— Ты ж только что выучилась.
— А теперь дальше. На агронома.
— На агронома? Ну, это дело хорошее. Значит, опять домой вернешься. А мы тебе… Знаешь что? Мы тебя зачислим колхозным стипендиатом. Согласна?
— А что это такое?
Федор Иванович засмеялся, обнял Дианку за плечи:
— Эх ты, птаха! Говоришь, что взрослая, а простых вещей не понимаешь. Будешь учиться, а стипендию от колхоза получать. Зато как закончишь курс наук, то обязательно домой возвращайся. Отрабатывать свою стипендию. Ну как, по рукам?
— По рукам! — радостно вздохнула Дианка…
…Перед отъездом она все-таки выбрала часок, чтобы сбегать к своим дубам — попрощаться. Сколько помнила себя Дианка, она всегда приходила сюда и с горем и с радостью. И всегда они утешали ее: Дон-Кихот, и Санчо Панса, и Разбойник. Кругом деревья уже стояли голыми, а дубы все еще зеленели, не хотели сдаваться злой зиме. Лишь у Дон-Кихота стала усыхать макушка и теперь грозно торчала в небе, как нацеленная на кого-то пика. А Разбойник продолжал шуметь…
«Вот уеду я, — думала Дианка, — и, может быть, никогда больше не увижу своих друзей. Но нет, вы ждите меня, мои дубы. Я вернусь. Я обязательно вернусь! Жди меня, лес, жди, поляна! Ждите меня, березы и осинки, ели и сосны! Ждите меня, Веселые Ключи!»
МОЯНИКА (РАССКАЗ)
— Анд-юша!
Он еще ни о чем не знал и привычно дрался во дворе с Вовкой Каплиным, как вдруг прямо у них над головой раздался этот знакомый голос:
— Дети, вы не видели Анд-юшу Хохлова?
Вовку сразу будто ветром сдуло со двора, но Андрюша никогда не терялся. Вот и теперь первым делом он втянул голову в плечи, чтоб не так был виден вихор на макушке, стал на четвереньки и пополз к забору. Здесь была известная только ему лазейка. Осторожно, чтоб не скрипнуло, отодвинул одну дощечку и очутился в высокой, густой траве. Огляделся: никого — и блаженно растянулся на спине. Здесь его уже никто не найдет. Даже Мария Сидоровна.
— Анд-юша! Куда же он зап-опастился?
Даже не видя воспитательницу, Андрюша хорошо представлял, как она бегает сейчас по двору, взмахивает длинными руками и зовет его. Пусть зовет. Он лежит в высокой траве, заложив руки за голову, смотрит в небо и думает про отца. Сегодня воскресенье, и отец должен приехать.
Когда детский сад жил еще в городе, а не на даче и мама по вечерам забирала Андрюшу домой, то отец приходил каждую субботу. А иногда оставался и на воскресенье, если сын его не отпускал. Лягут с отцом на диван, Андрюша уцепится за его шею руками да так и уснет. Но даже и во сне чувствовал, что отец рядом, не ушел.
А наутро они отправляются в путешествие по городу: сходят в кино, на стадион, на крепостной вал влезут, а оттуда далеко-далеко видно. Посидят, помолчат, подумают.
Вот так сидели они однажды, и Андрюша вдруг спросил:
— Папа, а ты помнишь, когда ты был маленький, а я большой, я тебя защищал от фашистов? Помнишь?
Отец засмеялся, но спросил серьезно:
— И как же ты защищал меня?
— Я возьму гранату и как брошу! Только каски во все стороны! Ты что — не веришь?
Андрюша жмурит сросшиеся, как у отца, брови, и нос у него при этом собирается в гармошку.
— Не веришь, да?
— Ну почему? Верю, да что-то не могу припомнить, когда это было.
— А! — машет рукой Андрюша. — Ты у меня, папа, большой забывака…
А потом наступает вечер, и отец все-таки уходит. Андрюша мучительно соображает, куда это он уходит на целую неделю. Вовкин папа, так тот каждый вечер дома. А мама утешает Андрюшу: