— Кто любит?
— Кто, кто? — Нанка кидается в хитрость: — Дед Силыч, вот кто. Медом он тебя угощал? Угощал. Значит, любит. — И, чтоб поскорей замять этот разговор, спрашивает: — Тетя Линочка, а ты умеешь на звезды загадывать?
— Нет, не умею.
— Хочешь, научу?
— Хочу, конечно.
— Ты выбери какую-нибудь звездочку и загадай. Что хочешь. Если упадет звездочка, значит, сбудется. А если нет… Ну, на нет и суда нет. Вон смотри, одна звездочка еще светится. Скорей загадывай.
— А ты?
— Я уже загадала.
— О чем?
— Ага, о чем? Не скажу. — И тут же выпаливает: — Чтоб Колька рыжий мне рогатку подарил. Думаешь, не подарит?
— Не знаю. Может, и подарит.
— Не, не подарит. Я уже сколько разов загадывала, — вздыхает Нанка и облизывает сухие губы.
— Ну и что — звезды не падают?
Теперь Нанка хитро улыбается.
— Так я — понарошке. У меня знаешь сколько желаннее? И звезд даже не хватит.
ОДНАЖДЫ, ГУЛЯЯ БЕРЕГОМ РЕКИ, Лина с Нанкой забрели в школу. Правда, на парадной двери висел замок — занятия уже закончились, но Нанка провела Лину через пристройку: там была потайная дыра, они в нее пролезли и очутились в школьном коридоре. Коридор был пуст и длинен, и каждый шаг гулко отдавался в пустоте, так что Нанка даже испугалась.
— А вдруг директор выйдет, да нас как схватит! Ой, я боюсь!
Но, пересилив страх, она все же зашла в класс, уселась за парту и сказала:
— Давай, тетя Лина, учи меня.
Лина растерялась. Она так долго ждала этого часа, этой минуты, когда в первый раз войдет в класс, и дети поднимутся навстречу ей, и десятки глаз устремятся на нее с вопросом и ожиданием. А сейчас перед ней сидела одна Нанка, но глаза ее смотрели строго и требовательно и тоже ждали. И Лина, подчиняясь какому-то внезапному чувству ответственности, прошла к учительскому столу и села на краешек стула.
— Дорогие дети, — сказал она, — сегодня мы начинаем с вами изучать историю древнего мира. Но сначала давайте познакомимся. Меня зовут Лина Сергеевна.
— А меня Нанка, — сказала Нанка и снова стала серьезной. — Давай, давай дальше, тетя Линочка.
Лина написала на доске тему урока, но когда обернулась, то увидела, что класс пуст — Нанки за партой не было. Она забралась в шкаф, где лежали гербарии, и Лине, может быть, долго бы пришлось ее искать, если б Нанка не начала там чихать.
— Ну, Нанка, — сказала Лина, извлекая ее из шкафа, — я с тобой больше никуда не пойду. Ты обманщица.
— Ага, тетя Линочка, я ж понарошку.
Потом они заглянули в физкультурный зал, здесь пахло сыростью и было темно: свет еле пробивался в щелки заставленных ставнями окон, и курносый Соколов глядел на них с высоты своего пьедестала.
— Эй, эй! — вдруг закричала Нанка и заспешила к выходу. — Эй, погоди!
Но, когда они выбрались наконец наружу, там никого уже не было.
— А кого ты видела, Нанка?
— Вроде Сережка в окне метнулся. — И строго добавила: — Ходит тут, шляется.
Наверное, Нанка обозналась, потому что Сережку они в этот день так и не увидели, зато встретили у конторы Васильевну.
— Мамочка! — обрадовалась Нанка и кинулась на шею матери, но та отмахнулась от нее, как от мухи, ей было сейчас не до Нанки.
— Ты что мне революцию устраиваешь? — кричала она на бригадира Петра Ивановича, который медленно, задом пятился от нее.
— Спокойней, баба, спокойней. Притормози чуток.
— Ага, притормози! — горячилась Васильевна и снова теснила бригадира к плетню. — Ты сколько сегодня тракторов на профилактику поставил?
— Сколько, сколько? У тебя не спросился. Ну три, а что?
— Так ведь земля же сохнет!
— Вся не высохнет, — невозмутимо заявил Петр Иванович. — А ты перестань на меня кричать, а то возьму да как… обниму!
— Я тебе обниму! Развлекатель нашелся! Я тебе так обниму, что собственная жена не узнает!
Васильевна разошлась уже вовсю, а бригадир посмотрел на нее жалостно-жалостно и сплюнул.
— Эх, Васильевна, смотрю я на тебя, из-за чего суетишься? Ну, была б ты взаправду агроном, а то так — одно название. Вот приедет из города с дипломом, тебе от ворот поворот. Сейчас все по-научному. А ты что? Знай кричишь да руками размахиваешь.
— Ты мои руки не трожь! — она совсем распалилась. — Ну и жди своего дипломника. А мне диплом ни к чему, мои руки и так землю чуют.
Петр Иванович воспользовался моментом и, перепрыгнув через плетень, побежал через огород к фермам. Васильевна ринулась вслед за ним.
Они уходили, привычно и зло переругиваясь, а Нанка посмотрела им вслед и вздохнула: