Фашисты сожгли и деревню, и клен под окном.
Петр очнулся: что это с. ним? Неужели он и в самом деле заснул? Воспоминания о той далекой довоенной жизни не покидали его сегодня.
Только справил свадьбу, пришла повестка в армию. Правда, жена приезжала к нему два раза, да и сам он перед самой войной вырвался в отпуск, вернее, не в отпуск, а в командировку — ехал и заскочил на денек в родную деревню Майдан. Это было в четверг, 19 июня 1941 года. Знать бы тогда, что это был последний мирный четверг и что ровно через два дня, в воскресенье… А впрочем, что это могло уже изменить?
Вот и железная дорога. Ребята остались в охранении, а Петр пополз, придерживая одной рукой мешок на спине. Тихо-тихо в эту ночь, будто вымерло все вокруг. Вот и насыпь. Подъем крутой, Петр немного передохнул. Под рукой скользнул вдруг и скатился вниз камень. Совсем маленький, гладкий, но так звонки удары его по мерзлой земле! Они еще не затихли, эти удары, как Петр услышал другие — удары колес по рельсовым стыкам. Эшелон! Вот он уже виден вдали, пыхтящая паром махина с красными, сверкающими в темноте глазами фонарей.
«Эх, черт, опоздали! Не надо было отдыхать. Он замешкался. И теперь уже не успеть. Нет, надо успеть, только бы успеть! Паровоз вот уже почти рядом, как зверь, изрыгающий из глотки клубы черного дыма. Мина… Где мина? Поставить бы на чеку… Но теперь уже не успеть. Сейчас паровоз поравняется с ним и прогремит мимо, туда, на фронт, где бьются наши солдаты и где им сейчас трудно, очень трудно.
И все-таки нет, не уйдешь!»
Всю свою злость, всю ненависть, всю любовь и страсть вложил Петр в этот последний рывок, чтоб подняться во весь рост и, уже ни о чем не думая, а только' чувствуя головой, сердцем, каждой клеточкой тела: «Нельзя, чтоб он прошел, нельзя, нельзя!» — бросился прямо под грохочущие колеса паровоза.
…Столб пламени от горящих цистерн был виден в ту ночь на десятки километров в округе. Пламя освещало дорогу, по которой возвращалась группа Давыдовского с задания. Было светло, как днем, словно их друг Петр Галецкий посылал им последнюю память о себе, о своей жизни, яркой и тревожной, как это пламя. Эшелон с цистернами горел всю ночь, и весь день, и всю следующую ночь…
Двадцать три года спустя, когда стали. известны все подробности этого подвига, партизану отряда «Победа» из полка Гришина Петру Антоновичу Галецкому было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Разными путями приходили в отряд партизаны. Но как пришел к кочубеевцам четырнадцатилетний Пашка Жолнеровский, все знают. Отступая от карателей, отряд «Победа» зашел в деревню Хотимля, в ту самую, где погибла когда-то Нюра Овсянникова. И тут Пашка:
— Кочубей, возьми меня в отряд!
— Не возьму, мал ты еще, хлопец.
Обидевшись на командира, Пашка залез на печь, но не спал, а из-под насупленных бровей всю ночь следил за партизанами. К утру отряд ушел из деревни. А вьюга — света белого не видать! И вот, когда отряд уже вышел в другой район, докладывает вестовой:
— Товарищ командир, там хлопчик какой-то сзади плетется. Не замерз бы в такую стужу.
— А ну приведите его ко мне.
Приводят, а это Пашка. На ногах рваные валенки, голая пятка торчит, нос белый, а держится козырем:
— Мне, — говорит, — даже жарко за вами гнаться.
Так и пришлось хлопца в отряде оставить, ведь от Хотимли уже километров тридцать отошли.
Дали ему коня, назначили ординарцем командира. А он:
— Какой же я ординарец, если вы оружие мне не дали?
— А оружие у нас, Пашка, не дают, а берут.
Парень он смышленый, сейчас же сообразил, как это «берут», и уже в следующий бой с карателями отобрал все-таки винтовку у полицая.
— Очень смелый парнишка был, — говорит о нем командир. — Не раз в разведку ходил. Бывало, в такую деревню заберется, где немцев полным-полно. Идет по деревне да еще присвистывает, а сам потихоньку все запоминает, где комендатура располагается, а где дзоты. Всю войну с нами прошел, всю суровую партизанскую жизнь прожил.
Много было и безымянных героев, о которых, может быть, никогда и никто не узнает.
— Вот, например, — рассказывает комиссар отряда Дроздов, — пришла к нам однажды из Витебска девушка. Назвала себя Тамарой.
«Дайте, — говорит, — взрывчатки, мне электростанцию взорвать надо».
«Какую электростанцию?»
«В Витебске. Я, — говорит, — была в бригаде у Алексея, да толу у них нет. Посоветовали к вам обратиться».
Мы видим: девушка вроде не обманывает, и пропуск правильно сказала, и командира бригады подробно обрисовала; посоветовались, дали ей толу.