— Смутно, — призналась Лелька, у которой похолодело под ложечкой. — И что, опять погиб кто-то?
— Да в том-то и дело. Нашли тело молодого парня. Только-только восемнадцать исполнилось. И картина та же самая — удушили его чем-то. Посреди белого дня. Митинский пустырь, конечно, место безлюдное, но чтобы вообще никто ничего не видел, такое редко бывает.
— А вроде писали, что поймали этого упыря? — припомнила Лелька.
— Не следишь ты, Молодцова, за творческим путем подруги! — с укором ответила Инна. — Там прошлым летом девчонку молодую изнасиловали и убили, и довольно быстро преступника нашли, который на себя и остальные убийства взял. Он даже до суда не дожил, в камере тихо удавили. Но я тогда в своей статье писала, что он к митинскому маньяку никаким боком. Почерк другой совсем. И вот, пожалуйста, и полугода не прошло, как новое убийство подтвердило мою правоту.
— Ты так говоришь, как будто тебя это радует! — в сердцах воскликнула Лелька.
— Я это говорю для того, чтобы ты провела с сыном воспитательную работу. Ему, конечно, на Митинском пустыре делать нечего, у него лицей совсем в другом районе, но все-таки береженого бог бережет. А насчет того, что меня это радует… Нет, конечно, но мой профессиональный цинизм позволяет мне испытывать легкое удовлетворение, когда я оказываюсь более правой, чем правоохранительные органы. Уж извини за тавтологию.
— Иногда мне кажется, что ты — моральный урод, — дрожащим голосом произнесла Лелька.
— Тебе не удастся меня этим обидеть, тем более что Алиска тоже всегда так говорит. — Инна повертела головой и с удовольствием посмотрела на свое прекрасное отражение в зеркале. — О, надо ей тоже позвонить, предупредить. У нее Сережке тоже месяц назад восемнадцать стукнуло. Правда, он не такой ботаник, как твой, нормальный пацан, спортом занимается, но маньяк — дело серьезное. А надежд, что его поймают, лично у меня никаких. За пять лет ни одной зацепки. Да и Наташке тоже надо сказать, чтобы за Ромчиком следила. Он младше, конечно, но на всякий случай.
— Да ну тебя, напугала! — Лелька расстроенно взмахнула расческой. — Пойду, правда, Максимке позвоню. Мало ли чего. Ты меня держи в курсе дела, ладно?
— Договорились. Все. Целую, я побежала. — Огненно-рыжий вихрь, совершенный до кончиков только что подстриженных волос, взметнулся, процокав тоненькими каблучками, и пропал в дверях салона, оставив лишь запах каких-то сложных духов. Инна Полянская была та еще штучка. Посмотрев ей вслед, Лелька покачала головой и начала набирать телефонный номер сына.
Глава 2
Школа сословия
Слезы могут значить больше, чем улыбка. Потому что улыбаемся мы почти всем подряд, а плачем только из-за тех, кого любим…
— Черт, черт, черт! Ну почему в этой части города всегда пробки! — Лелька в отчаянии смотрела через подернутое морозом лобовое стекло машины на намертво вставший мост, который вел в Заречную часть города. Именно там располагался самый крутой и престижный лицей, который в этом году заканчивал ее сын Максим.
Когда-то, когда сама Лелька была еще школьницей, разделение по социальным слоям велось в алфавитном порядке. К примеру, ее — дочку дворничихи, которая в свои семь лет уже знала все буквы и бегло читала, показывая скорость 120 слов в минуту, в «А» класс, конечно, не взяли.
Про социальное неравенство Лелька тогда не понимала и просто жутко расстраивалась, что не может сидеть за одной партой со своей лучшей подружкой Алисой Соловьевой (ныне Стрельцовой, по бывшему мужу). Она не сомневалась, что если будет хорошо учиться, очень-очень хорошо, то ее обязательно переведут к «ашкам». После первого класса, принеся домой табель с одними пятерками, она попросила маму переговорить с директором школы о переводе, но мама категорически отказалась, а когда дочка попробовала настаивать, погладила ее по голове и заплакала:
— Ну что ты, Леленька, да разве она со мной разговаривать станет? Кто я — и кто она?
Лелька никакой разницы между своей мамой и директрисой не видела. Разве что мама была добрая и ласковая, а директриса — надменная и злая. Но для перевода из класса «В» в класс «А», по Лелькиному разумению, это никакого значения не имело. Она терпеть не могла, когда мама плакала, поэтому тут же разревелась сама и сказала, что ходить никуда не надо.
Блестяще окончив начальную школу (она оказалась единственной ученицей на всей параллели, у которой за три года не было ни одной четверки), Лелька пошла к директрисе сама. Ей представлялось вполне очевидным, что при переходе на следующую ступень она должна попасть в вожделенный класс «А». Мечта за три года не потускнела, ей по-прежнему хотелось учиться вместе с Алисой и Наташкой, с которой Алиса, за неимением Лельки, сидела за одной партой и которая оказалась неплохой девчонкой, несмотря на то что ее мама была как две капли воды похожа на директрису — такая же злая и надменная.