Вот ведь как интересно получатся. Отец даже не спрашивает моего мнения. Стоит им срываться с насиженного места, или лучше перетерпеть. Он с Витей это решил. Но поедут они, отец и мама, не к Вите. Ко мне поедут. Я сказал, что поговорю с Верой. Главное, чтобы у нее не было возражений. Все-таки она – ответственная квартиросъемщица.
Я купил место в двухместном СВ и ехал, как король, без попутчика. Смотрел в окно и удивлялся: Россия везде Россия, что к востоку от Москвы, что к западу. Всюду по обеим сторонам дороги покосившиеся заборы, крыши в заплатах, свалки. Но почему-то хочется смотреть и смотреть. Кажется, прав философ: русская жизнь и грязна, и слаба, но как-то мила.
Но заборы не везде одинаковы. За некоторыми видны только верхушки домов или даже почти дворцов. Правильно ли мы думаем о себе. Общинники ли мы. Вот и на кладбищах всюду оградки. Во все времена, при всех строях и властях. Мертвых зачем-то огораживаем.
После войны в Германии стыдно было быть богатым. Если хотя бы приблизительно сопоставить наши девяностые с концом сороковых, то почему у нас столько бесстыжих среди безбрежного моря бедных и нищих. Хотя стоит ли очень уж осуждать богатеньких буратин, если учесть, что у нас нравственность большинства во все времена проявлялась в материальном преумножении. Жить-поживать да добра наживать – это и есть простая народная нравственность.
Вот и младшего брата, кажись, затронула эта тенденция. Захотел пожить для себя. А как же с романтикой офицерской профессии. А никак. Романтика выветрилась, если даже когда-то сидела в Вите глубоко. Ну и бог ему навстречу. Только партия тут причем. Партия и бог – не близнецы-братья.
Ныла кисть. Как же некстати я пролетел с Надей. Если верить медицине, от секса в организме вырабатываются естественные опиаты. Сколько опиатов упустил. То, что мы оказались в санатории в одно время, конечно, не совсем случайность. Чего ради молодая красивая женщина поедет на юг в октябре, хоронить свой отпуск среди пенсионеров. Мысль, что Надя проявила банальную женскую хитрость, мне даже льстила. По законам природы женщина и должна выбирать себе самца.
Проводница объявила, что подъезжаем. За окном поплыли окраины Балтийска. Сразу бросилось в глаза – каждый третий прохожий – морской пехотинец в черной форме. Самое красивое здание в центре города – штаб бригады морской пехоты.
Комбригу полковнику Чешкову около сорока. Не гуливер и не качок. Метр восемьдесят пять, не больше. Простое, вчера бритое лицо, в глазах – ум и настороженность. Не любят военные прессу. Не уважают. Ну, и правильно. Я бы на его месте тоже не любил.
Я позвонил Чешкову из редакции. Прямо сказал, что хочу поговорить о брате. И вот мы сидим напротив друг друга. Присматриваемся. Оба понимаем, что разговор будет непростым. Адъютант приносит поднос с двумя чашками чая и конфетами. Чешков достает из нижнего ящика стола початую бутылку коньяка. Предлагает плеснуть в чай.
Наливаю себе один плеск. Чешков наливает в свою чашку два плеска, потом добавляет еще один. Легкая ухмылка одной щекой. И первый выпад: мой брат, в общем, неплохой человек. Просто его тяготит служба.
Это не новость для меня. Когда-то я был против офицерской карьеры Виктора. Военная служба, как и работа в милиции – всегда безоговорочное подчинение, а значит, унижение. Споры с отцом и мамой по этому поводу доходили до скандалов. Но родители считали, что они лучше знают своего младшего сына.
– Разве только его тяготит служба? – спрашиваю.
– Не только, – соглашается Чешков. – Но другие не спешат с выводами, а он что-то заспешил.
Чешков хочет сказать, что наплевательское отношение власти к армии – дело временное.
– Но с вашим братом и раньше были проблемы. Вам факты? Ну, к примеру, старший по званию отдает майору Терехову распоряжение: сделайте то-то и то-то. Майор Терехов выслушивает и говорит: «А зачем?» У всех глаза – на лоб. А он стоит и спокойно ждет ответа. Представляете? Старший по званию должен перед ним объясниться, зачем он отдает приказ! Или ему велят доложить, как он выполняет приказ. В ответ майор Терехов спрашивает: «Что вы так волнуетесь? Все будет хорошо». Знаете, я такое поведение за двадцать лет службы наблюдаю впервые. И честно скажу – хренею. Не хочет и не умеет ваш брат подчиняться. Но при этом страшно любит, чтобы матросы перед ним тянулись. А если недостаточно быстро встали при его появлении, может обидеть.
Комбриг начал заводиться, закурил сигарету. Я тоже закурил, и что-то засаднило в горле.
– Во мне метр восемьдесят семь, – продолжал полковник, – но я все равно немного комплексую. Чаще всего смотрю на матросов снизу вверх. А майор Терехов, под метр семьдесят, норовит погонять ребят. Может, это в стройбате проходит, но только не у нас. У нас за обидное слово могут и темную устроить, и стрельнуть. Лично я просто боюсь за вашего брата.