Гриша наполнял бокалы шампанским, как бензин на заправке. Налил и Денису. Тот выпил и подставил бокал для еще. Миша выжидающе покосился на меня и налил еще. Денис опрокинул, не морщась, будто воду, и нетерпеливо заерзал. Шепнул мне, что хочет в бильярдную, погонять шары. Я разрешил. Денис испарился.
Дочь резво поглощала деликатесы. Я шепнул ей на ухо:
– Женечка, знаешь, как можно узнать за столом настоящую даму? Она ничего не ест. Или почти ничего.
Женя рассмеялась:
– Учла, папка. Сейчас закончу это безобразие. Главное – не переесть. Только подай мне еще севрюжинки.
Гриша переставил тарелку с севрюгой ей под нос.
– А мне шампусику – Лора протянула мне пустой бокал.
Я налил. Женя дурачилась с подружкой.
– Лорик, главное не переесть и не перепить.
Лора не очень естественно хохотала.
– А если стараешься умно говорить, то – не перемудрить.
Я наблюдал за ними. Кто из них вырастет? Амазонки или кошечки? Амазонка: если ты засел в грязи, выйдет из салона и начнет толкать машину. А кошечка останется в салоне и будет спрашивать через полуоткрытое стекло: тебе не тяжело, дорогой? Хотя есть третий вариант. Сегодня не стыдно быть содержанкой. И вообще, не стыдно быть бесстыжей.
Сережа втирал Сыру, что тот незаменим. Дешевая лесть злила опьяневшего старика.
– Ты, наверное, мнишь себя солью земли? – наседал он на Сережу. – А ты не соль. Ты – мешок. Ты – мешок халявных денег. Засланец! Ты ж сам ничего не решаешь. Тебя заслали серьезные люди. А вдруг удастся? Сегодня вы нас спонсируете, втираетесь в доверие, скупаете потихоньку наши ваучеры, а завтра, когда начнется приватизация, присвоите газету вместе с типографией. Так? Так, Сережа, так! И не вздумай отрицать. Я тебя, засланца, насквозь вижу. Сережа заливисто смеялся, подливая старику водки «Абсолют».
– Споить меня хочешь? – разоблачал его Сыр. – Тогда наливай ведро.
Облезлый Гриша начал клеить мою дочь. Понятно, что она уже не раз подвергалась атакам обольщения. Но в моем присутствии впервые. Заметив, что я раздражаюсь, Женя шепнула мне, что по профессии Гриша врач, занимался раньше какими-то стволовыми клетками. С помощью этих клеток можно сделать человека моложе лет на двадцать.
– Папка, мы теперь с Гришей друзья. Мы омолодим и маму и тебя.
– Женя, – сказал я, натянуто улыбаясь, – не расслабляйся, Этот плешивый бабуин тебе в отцы годится.
– Папочка, – так же деланно улыбаясь, отвечала Женя. – Но и ты не расслабляйся. Какого фига эти миледи стреляют сюда своими глазками? Давай колись, кто эта пловчиха?
Я соврал, что понятия не имею.
Лора сказала громко, обращаясь к Жене.
– Где-то я слышала, что женщинам ходить в ресторан без мужчин неприлично.
Золушка с грацией торпедного катера подошла к нашему столику с сигаретой в руке. Гриша с готовностью подставил зажигалку. Золушка прикурила, склонилась к Лоре и сказала своим прокуренным голосом:
– Детка! Когда ты будешь зарабатывать столько денег, сколько зарабатываем мы, тебе не нужны будут сопровождающие. Ты придешь в кабак, закажешь все, что душа пожелает, и еще выберешь себе кого-нибудь. Андэстэнд?
– Андэстэнд, – с вызовом ответила Лора. – Ну и как? Выбрали?
Золушка приняла вызов:
– Не сомневайся, выбрали.
Мы, мужики за столом, со снисходительным смехом выслушали эту перепалку.
– Однако, мне пора, – Сыр поднялся из-за стола. – Где бумаги?
– Какие бумаги? – Сережа тоже встал. – Знаете, Виталий Андреевич, что написано над входом в лондонскую биржу? «Мое слово – мое обязательство».
– То есть договариваемся устно? – с удивлением переспросил Сыр.
– Именно так, – важно кивнул Сережа.
Сыр впился в него начальственным оком:
– Слушай, а ведь я даже фамилии твоей не знаю.
– Я Фунтиков, – покачиваясь, назвался Сережа.
Сыр тут же сострил. Сказал мне, что этот жук станет Фунтиковым нашего лиха.
Дождавшись, когда Денис мерно засопит, я вышел из номера. Решил прогуляться, посмотреть на ночную Пахру. Конечно, рассчитывал встретить Надю.
Фонари отражались в черной воде. Медленным течением несло кленовые листья. На скамьях сидели отдыхающие. Тоже любовались вечерней картиной. Прошел до конца аллеи – Нади нет. Хотя … на скамейке у самой воды знакомый силуэт. Подхожу, сажусь рядом.
– Почему пропускаете уроки? – тоном училки спрашивает Надя.
Виновато опускаю голову.
– Накажите меня, Надежда Семеновна. Оставьте на второй год.