– Боюсь, второгодничество вам понравится, – игриво отвечает Надя.
– Предлагаю не тянуть с этим. А куда вы девали Кешу? Иннокентия Викентьевича?
– Надо же, какой слух! – удивилась Надя. – Кеша в заслуженной отставке.
Мне стало обидно за Кешу. Я почему-то подумал, что он старше меня. К тому же я тут же поставил себя на его место, ее бывшего мужчины. И мне стало жаль его и себя заодно. Конечно, Надя пребывала в волнении, и потому сказала глупость. Но зато искренне. А чтобы не сказала сейчас что-то еще, ей помешали мои дети.
Она вдруг насторожилась. Сказала, показывая на кусты.
– Там кто-то есть.
Точно. Слышался сдавленный смех и шорох. Надя испуганно поднялась. Я заглянул за куст. Денис! Вот паршивец! Сделал вид, что уснул, а сам бросился шпионить. Давится от смеха. Но он не один. Рядом в кустах кто-то еще.
Надя быстро уходила к корпусу. Ее гибкий силуэт в свете фонарей трепетал от негодования. Женя перестала прятаться.
– Папка, мы не дадим тебе пасть в наших глазах.
Слава богу, у меня хватило ума рассмеяться. Но это был нервный смех.
Мы идем к своему корпусу. Я замечаю отсутствие Лоры. Женя объясняет.
– Она в баре с Сережей. Он может устроить ее в редакцию.
Лора подходит к нам с бокалом в руке, когда мы появляемся в баре. Зачем-то говорит:
– Когда нет любви, нужно просто пользоваться. К тому же я хохлушка. Знаете, какой раньше был обычай у хохлушек? Они сами предлагали себя в жены. Ха-ха! До чего ж я инициативная! Самой противно.
Лора явно перебрала «шампусика». Женя потянула ее в номер. Лора заплетающимся языком говорила, покачиваясь на нетвердых ногах.
– Мне плевать, что обо мне подумают. Люди всегда найдут, за что осудить. Тогда они сами себе лучше кажутся. Козлы!
Глава 6
Последнее время я стал замечать, как жена ест. Коронку поставили неудачно. И теперь зуб постукивает, когда Вера жует. Тук-тук, тук-тук. За-стре-литься! Но к стуку добавилась новая привычка. Нервничая, Вера мелко режет еду, а потом сгребает ее в кучку посреди тарелки и отправляет в рот быстрыми движениями вилки.
Почему никак не получается любви на всю жизнь?
Последний раз Вера навестила меня ночью примерно полгода назад. Потом мы больше не прибегли к постели, как способу примирения. От этого жена дергалась еще больше. Неблагородно себя веду, корил я себя. Надо найти в себе силы. Хотя едва ли получится. От благородства не стоит.
– Как съездилось? Как отдохнулось? – спрашивает Вера, постукивая зубом.
– Нормально, – отвечаю, стараясь поскорее доесть яичницу.
– Не торопись, – говорит Вера, бросив взгляд на часы, – у тебя еще двадцать минут. Сколько раз тебе говорить? У Дениски слабое горло, ему нельзя дышать холодным воздухом. Только оправился после ангины, и вот снова. Совсем отстанет от школы.
– Разве у него температура? – спрашиваю.
– Пока нет, но к вечеру поднимется.
– Вот когда поднимется, тогда и освободишь его от уроков. А пока пусть идет в школу.
– Нет, он будет сидеть дома.
Голос у Веры спокойный и твердый. Попробуй возразить.
– Слушай, что у тебя с головой? Ты зачем познакомил девчонок с какими-то стариками?
Морщусь, как от зубной боли.
– Слушай, что за тон? Что ты себе позволяешь?
– Это ты себе позволяешь! – Вера переходит на крик.
Я смотрю на нее. Неужели это та изящная девочка с добрыми глазками и постоянной благожелательной полуулыбкой на тихом лице, какой была двадцать два года назад? Сегодня в ней килограммов девяносто. И ростом она почти сравнялась со мной. А когда женщина одного роста с ее мужчиной, то она кажется выше. Благодаря Вере я узнал, что люди иногда растут до двадцати с лишним лет. Говорят, женщине важно, как она выглядит рядом с мужчиной. А мужчине разве не важно?
Я перестаю есть.
– Что с тобой? – насмешливо спрашивает Вера. – У тебя пропал аппетит? А я, как видишь, трескаю, аж за ушами трещит. А почему ты не предлагаешь мне съездить в Пахру?
Я смотрю на часы. Надо садиться за работу. Ну, почему подобные разговоры она затевает, когда мне некогда?
– А ты не мог бы вспомнить, когда мы последний раз ходили вместе в театр или в кино? – митингует Вера. – Может, ты меня стыдишься? А знаешь, отчего я толстею? У человека на нервной почве развивается пищевая психопатия. А еще на нервной почве нарушается обмен веществ, отчего человек опять-таки толстеет.
Я согласился, что работа у нее нервная. Вера несколько секунд оторопело смотрит на меня. И говорит со слезой в голосе:
– Да, у меня вредная, нервная работа. Но еще вредней моя семейная жизнь!
– Чем именно? – спрашиваю, чего греха таить, издевательски спокойно. – Твой муж пьет? Гуляет? Дерется? Не участвует в воспитании детей?