Молодая баронесса почувствовала, наконец, необходимость перевести дух и воспользовалась этой вынужденной паузой для того, чтобы подбежать к окну, так как послышался стук отъезжающего экипажа; выглянув в окно, она так же быстро вернулась назад.
— Твоя воспитательница уехала! Слава Богу, мы от нее отделались! Она что-то подозревает, иначе я не получила бы таких колких замечаний. Но она не скоро вернется, потому что заседание займет не меньше двух часов, и на этом я и построила свой план. Мне запретили всякие отношения с Альбертом, и письменные, и устные. Но видеться с ним мне необходимо, поэтому я пригласила его сюда, в твою гостиную, и ты должна быть ангелом-хранителем нашей любви.
Алиса, видимо, ничуть не обрадовалась предназначенной ей роли. Она выслушала все объяснение без всяких «ах!», в немом изумлении перед тем, что такие вещи вообще могут твориться на свете. Чтобы можно было обручиться без согласия родителей и даже против их воли — это было вне круга понятий Алисы: баронесса Ласберг слишком хорошо воспитала ее. Она выпрямилась в кресле и сказала:
— Нет, это неприлично.
— Что неприлично? Что ты будешь ангелом-хранителем? — с негодованием воскликнула Валли. — Значит, ты хочешь обмануть мое доверие, сделать нас несчастными, повергнуть нас в отчаяние? Ты хочешь, чтобы мы умерли? Да, да, мы оба умрем, если мне не позволят выйти за Альберта. Неужели у тебя хватит духа взять такое на свою совесть?
К счастью, в этот момент доложили о Герсдорфе. Наступила минута мучительного колебания. Алиса как будто сделала попытку сказаться больной и велеть отказать посетителю, но Валли заслонила ее собой и проговорила тоном приказа:
— Просите!
Лакей исчез, а Алиса со вздохом опять откинулась на спинку кресла. Она сделала все, что могла: хотела сопротивляться, но, так как ей не дали выговорить решительное слово, она отказалась от дальнейших усилий и предоставила события их естественному течению.
Герсдорф вошел, и Валли полетела ему навстречу, готовая броситься в его объятия; но он только поднес ее руку к губам и, не выпуская этой маленькой ручки, направился к молодой хозяйке дома, говоря:
— Прежде всего, я должен просить у вас прощения за своеобразный способ пользоваться вашей дружбой, к которому прибегла моя невеста; но, к сожалению, нас принуждают к этому обстоятельству. Вероятно, вы уже знаете, что я сделал предложение Валли и получил ее согласие; я хотел на другой же день просить согласия ее родителей, но барон Эрнстгаузен даже не принял меня.
— А меня запер на целое утро! — вставила Валли.
— Тогда я сделал предложение письменно, — продолжал Герсдорф, однако, получил ледяной отказ без всякого указания причин. Барон написал…
— Отвратительнейшее письмо! — опять вмешалась Валли. — Но его продиктовал дедушка. Я знаю, потому что подслушивала у замочной скважины.
— Как бы то ни было, он отклонил мое предложение. Но так как Валли добровольно отдала мне свое сердце и руку, я сумею настоять на своем, и потому считал себя вправе прийти сюда для свидания с ней. Еще раз прошу извинить нас. Будьте уверены, мы не станем злоупотреблять вашей добротой.
Он говорил так открыто, так мужественно и сердечно, что Алиса начала находить всю историю уже не столь неприличной и в нескольких словах выразила свое согласие. Правда, она не понимала, как мог такой серьезный, сдержанный человек полюбить маленькую, подвижную, болтливую Валли и заслужить ее взаимность, но сомневаться в этом было невозможно.
— Тебе нет надобности слушать, Алиса, — сказала Валли успокоительно. — Возьми книгу и читай, а если в самом деле нездоровится, подремли немножко. Мы не будем на тебя в претензии, даже наоборот…
Она подхватила своего Альберта под руку и увлекла его в балконный фонарь, отделенный от гостиной турецкой занавесью. Сначала они говорили шепотом, но маленькая баронесса не могла долго выдержать, скоро она заговорила взволнованно и довольно громко, а за нею и Герсдорф невольно повысил голос, так что Алиса могла слышать весь их разговор. Она послушно взяла книгу, но вдруг опустила ее на колени, потому что до ее ушей долетело ужасное слово «увезти».
— Нам не остается другого средства, — воскликнула Валли. — Ты должен увезти меня и не позже, как послезавтра утром, в половине первого: в это время дедушка уезжает назад в имение, а папа и мама поедут провожать его на вокзал, мы же тем временем можем преспокойно сбежать. Мы поедем в Гретна-Грин, поскорее обвенчаемся — я как-то читала, что там не практикуется никаких записей и прочих церемоний — и вернемся мужем и женой.