Я сбрасываю оцепенение.
Любопытно, перед кем лебезит Карабас?
Я получаю ответ в следующее мгновение:
– Демон.
Я вздрагиваю.
Неужели ослышалась?
– Простите, – у Карабаса видимо тоже проблемы со слухом. – Как?
– Демьян, – повторяет твердо.
– Это я понял. Хм, и все? Я просто думал более официально…
– А не надо думать, – хмыкает. – Лучше делай.
– Хорошо, конечно. Демьян, чего изволите?
Я не верю, что его так зовут. Но с другой стороны я понимаю, что иначе бы его звать не могли.
– Пойдем с твоим шефом пообщаемся, – поднимается.
– Да, разумеется.
Карабас косится на стопку денег.
– А это ей, – холодно произносит Демьян. – Красиво танцевала.
И я должна признать, что голос у него потрясающий. Хриплый, низкий, истинно мужской.
– Понял, – Карабас виновато поднимает руки, как бы извиняется. – Вы наш директор, вам и карты в руки.
– Арт-директор, – поправляет вкрадчиво.
– Как угодно. Пройдемте.
Что?!
Я провожаю его взглядом, а он даже не поворачивается, не смотрит, полностью игнорирует.
Арт-директор?
Он куда больше похож на вышибалу. Здоровенный, под два метра ростом. Он может голыми руками на части порвать.
Остаток вечера проходит в нервном ожидании. Когда мой Демон вновь появляется на горизонте, все складывается совсем не так радужно, как я воображала. Мы не едем в ночь на его авто.
Он проходит мимо, не удостаивает вниманием. Покидает клуб. Один.
– Радуйся, – весело говорит Карабас. – И поделиться не забудь.
– Ты о чем?
– Процент.
– А радоваться чему?
– Так я тебя отмазал.
– Не поняла.
– Ну он же хотел тебя увезти, а я выкрутился.
– Интересно – как?
– Элементарно. Сказал, что ты трахаешься направо и налево, справку от врача пару месяцев не несешь, ситуация подозрительная, мы тебя дожмем и справочку получим, ведь у нас только проверенные кадры. Но пока я бы советовал воздержаться от более близких контактов.
Хохочет.
Доволен собой.
Ублюдок.
– А может я и хотела, – бросаю хмуро, прибавляю: – Может он бы и больше заплатил. Ты бы тоже больше заработал.
Дело не в деньгах, но Карабасу не стоит о таком знать.
– Ты чего? – возмущается. – Башкой ударилась? Осторожнее на шесте.
– А что? Щедрый же. Ты давно мне советуешь в «увольнения» кататься, вот с него бы и начала. Чем не вариант?
– Сдохнуть хочешь? – заявляет неожиданно серьезно. – Он же тебя на куски порежет и не моргнет. Ты вообще в курсе кто он?
– Новый арт-директор.
– Не только, – озирается, тянет меня за руку, заставляя наклониться и шепчет: – Он Палач.
– В смысле?
– Палач. Кликуха такая. Нам же сверху скинули его фотку да кликуху обозначили. Вот ребятушки, ваш ревизор, наведет порядок, установит новые правила. Ну не стану же я его так на людях звать. Пришлось имя спрашивать. Демьян, значит.
– И в чем опасность? Не пойму. Он тут будет постоянно. Думаешь, не захочет кого-то из наших трахнуть?
– Вижу, ты ничего не слышала о нем. Мой совет – наведи справки. Поспрашивай местных фей, хотят ли они попасть в его постель.
– Можешь объяснить?
– Психопат он. Творит такое, что девок еле живыми от него выносят. А некоторых не выносят вовсе. Где их прикапывают, на каких обочинах. Кто знает?
– Чего же его не тормознут?
– А кто?
– Начальство.
– Так им плевать. Заказы-то он нормально отрабатывает, оставляет после себя горы трупов, решает вопросы на раз, не следит, чисто выполняет. Ему человека грохнуть все равно что перекурить. Сплошное удовольствие.
– Он… маньяк?
– Держись подальше, Машка. Твои венерические тебя берегут.
– Да нет у меня никаких венерических, – отстраняюсь. – Ну ты и придурок!
– А ты могла бы быть более благодарной. Поцеловала бы, приголубила.
– На, – шутливо стукаю его кулаком в челюсть.
Возможно, мне и правда стоит быть более благодарной?
Не судьба, и ладно. Пронесло. Бог миловал.
Это только я такая удачливая. Держалась столько лет, никогда не теряла голову. А тут вдруг поплыла. И от кого? От садиста. От прирожденного убийцы.
Или Карабас заливает?
Я пока не в настроении выяснять.
Никогда не влюбляйся.
Я повторяю свою заповедь снова и снова. Я засыпаю на рассвете, едва добравшись до кровати. Одиночество меня не смущает. И хоть тело до сих пор горит, разум уже холоден и спокоен.
Я не позволю ни одному мужчине взять над собой власть. Пусть смотрят, трогают, пускают слюни. В душу все равно никто не проберется.