— Вашим друзьям. Что вы рассказали вашим друзьям?
Горячая рука Ноя обжигала ей грудь.
— Я не помню...
Его голос прозвучал сдавленно и хрипло, и у Стар по всем жилам разлилось удовольствие, заставив ее забыть об уколе ревности, который она почувствовала, когда Ной восхищался другой женщиной. Она еще подалась вперед, и теперь они лежали, касаясь друг друга плечами и бедрами. У Ноя был усталый вид. Стар провела кончиками пальцев по его щеке, и под ее ногтями заскрежетала колючая щетина. Какое у него лицо — мужественное, волевое! Стар захотелось хоть ненадолго притвориться, что все хорошо, что они могут быть вместе.
— Вы расскажете мне позднее, — прошептала она и коснулась губами его груди, покрытой коричневыми волосками... В следующую секунду Ной прижал ее спиной к матрасу и наклонился над ней, сверкая глазами. — Ммм, — промурлыкала Стар. — Извините. Наверное, вам не очень понравилось. — Она провела ступней левой ноги по его голени и даже сквозь джинсы ощутила, какие сильные и крепкие у него мускулы. Все это было слишком новым и непривычным для Стар, а особенно ее пугала сила собственного желания, от которого захватывало дух.
— Вы прекрасно знаете, что мне нравится...
Стар засмеялась низким гортанным смехом.
— Видимо, вы научились колдовству в ваших заморских странах, — произнес Ной, скрипнув зубами. В эту минуту он ничем не напоминал утонченного рассудительного доктора. Могучий и необузданный, он возбуждал сейчас сильнее, чем штормовой ветер.
— Какому колдовству?
— Такому, от которого мужчина забывает все, кроме стремления раствориться в женщине, не выпускать ее из объятий до тех пор, пока она не забудет, что значит быть порознь.
У Стар затрепетали ресницы.
— Я уже говорила, что прежде не испытывала ничего подобного, — сказала она. — Мне казалось, что сексу придают слишком большое значение, а он вовсе не стоит того, чтобы мять свежие простыни.
Ной медленно выпустил ее запястья и очертил большим пальцем округлость ее щеки и подбородка.
— Вполне справедливо. А что вы думаете теперь?
— Ну... что все это может оказаться самообманом.
— Вы знаете, что это не так, — проворчал он.
Стар закрыла глаза, чтобы избежать его напряженного и пламенного взгляда. Если их взаимное тяготение и не являлось самообманом, то возможность ошибки — космических масштабов — была более чем вероятной.
— Стар! — Он слегка встряхнул ее за плечи.
— Да, кажется, это не самообман, — неохотно прошептала она.
— Еще бы! — Ной обхватил лицо Стар ладонями и легко коснулся ее губ своими, теплыми и соблазнительными.
Стар хорошо знала, чего он ждет, и в награду за его терпение наконец раскрыла губы навстречу поцелую. На вкус поцелуй был свежим, ясным, шелковистым, и постепенно плавные скольжения губ завораживали ее все сильнее, глубже затягивали в таинственный омут. Делалось страшно от той власти, которую Ной приобрел над ней, но боялась только одна ее половина, другая же хотела, чтобы все это продолжалось бесконечно. И Ной целовал ее так, словно все отпущенное миру время принадлежало только ему. Никогда еще Стар не переживала более упоительного чувства, чем то, которое охватило ее сейчас. Ни опасные приключения, ни редкий кадр, запечатленный на пленке, ни дальние страны с их разнообразием языков и экзотическими ландшафтами не волновали ее до такой степени.
Стар застонала, всеми легкими вбирая в себя дыхание Ноя, и погрузила пальцы в его густые волосы, стараясь забыть о сообщении, оставленном на автоответчике нью-йоркского телефона... о билете на самолет, вероятно уже заказанном, о расстоянии, которое скоро разъединит их.
Почувствовав ее напряжение, Ной отстранился и заглянул ей в глаза. Страсть все еще пылала на лице Стар, но она сочеталась с другим, трудноуловимым чувством. Этого было достаточно, чтобы Ной умерил свой пыл.
— Стар... — тихо позвал он, легко проводя пальцем по ее нижней губе. Никогда ни с одной женщиной он не терял власти над собой до такой степени, но все же он сумел укротить себя, когда ему показалось, что Стар этого хочет. — Что случилось?
По телу Стар пробежал чувственный трепет. Она молча взяла его руку, потянула ее вниз и положила на упругие округлости своих грудей. Он осторожно принялся ласкать ее, отмечая каждый прерывистый вздох, слетавший с ее губ. Запах ее кожи кружил ему голову, кровь приливала к вискам. Он снова жадно прильнул к ее губам, смутно догадываясь, что большего сближения она не позволит. Вот черт! Он чувствовал сейчас смертельную усталость, глаза у него болели от бессонной ночи, но он мог думать только о своей страсти к ней. Что это она сказала как-то о своих родителях? Что они верят в Великую Любовь, в возвышенную страсть, проходящую через всю жизнь. В этом, пожалуй, есть какой-то смысл. Он мог бы объяснить физическое влечение с научной точки зрения, но все сводилось к одному — Стар Грэнджер воспламеняла его, как никакая другая женщина.