Потому что были волшебными… Всё волшебное, что окружает нас, — молодое и древнее, иногда прожившее много веков, но начинающее свой век сначала, сначала…
Вот, например, дождь. Кажется, нету ему конца… Глядите-ка — разрядился, помолодел, стал уже больше не ливнем, а обыкновенным слепым дождём. Сквозь дождь показалась радуга. Она соединила обе горы: ту, на которой когда-то жили монахи, и ту, по которой шагала Катя к покинутому древнему и молодому городу. Он стал молодой оттого, что лежал под радугой. Ведь радуга была молодая! И похожая на коромысло.
Дождь прошёл. Наступили вёдра.
Глава XIV. Древний городок
Жила-была на свете трава, скала и деревья, и жила-была Катя.
Катя шагала в гору. Вот уже и дождь окончился, но она не спускалась вниз, а шла вверх, всё вверх!..
Завиднелись на широкой дороге железные кованые ворота. Катя увидела перед собой кованые ворота, но нисколько не удивилась. Если бы ей удивляться да удивляться, так что б это было с ней?!
Итак, впереди стояли ворота древнего города. Когда-то они закрывались на ночь от неприятеля. Но Катя была приятелем, и для неё ворота были открыты настежь.
Она шагнула в ворота и вошла в неслыханный и невиданный город.
Кто-нибудь подумает, что с нею случилась сказка. Но есть у нас и на самом деле этот полуразрушенный, древний город. Он стоит на высокой горе и разрушается от ветров.
Перед Катей были старые мостовые. Представьте себе мостовые, по которым когда-то ходили люди, проезжали телеги…
Не стало людей, лошадей, телег… Но ведь мостовые — они из камня, поэтому всех живучее.
Телеги и лошади умерли. А борозды от телег все жили. И умрут они только тогда, когда умрёт каждый камень на мостовой.
«Тебе хорошо?» — сейчас же спросила Катя.
«Мне так себе, — ответила мостовая. — Как мне может быть хорошо, когда по мне шагают одни экскурсанты… Никто не чинит меня, никакие гудронщицы в брюках, вымазанных гудроном. Никто не устраивает рядом со мной перекур… В общем, мне скучно. Мне не особенно хорошо».
«А тебе каково?» — спросила Катя у старого, разрушенного колодца.
«Мне так себе, — ответил колодец. — Каково может быть колодцу, когда никто из него не черпает воду, кроме сторожа по охране памятников старины… И то, скажу тебе по секрету, не для себя, а для своей лошадёнки. Мне обидно. И скучно. Мне так себе. В общем, мне не особенно хорошо, Катя…»
Но над городом было небо, умытое только что прошедшим дождём. И ему было хорошо оттого, что посредине стояло солнце. Солнце было такое яркое, что от земли поднимался пар; такое тёплое, что принялось сушить намокшее платье Кати и её осенние, кое-как зашнурованные ботинки.
Обрадовались разрушенные дома, что их увидела девочка: им было скучно стоять без дела — ведь сегодня здесь не было ни одной экскурсии.
Всё вокруг ей обрадовалось, каждый камень на мостовой. Сперва эти камни блестели от только что прошедшего дождика, но вдруг… раз-два! — и сделались старые, выщербленные, пожухлые… Их обогрело солнце, они просохли.
…Дом. И ещё один… Стоит почти совершенно целый. Только людей в нём нету. Люди — ушли. Они ушли дорогой веков…
Куда? Вон на то древнейшее кладбище, что на самом краю старинного города?..
Катя про это не знала. Необитаемый дом был для Кати живым. Она вошло в пустое, покинутое обиталище.
Здесь не водились даже летучие мыши. Только одна трава… Стёкол в окнах не было. Они упали и умерли. И никто не вставил новые стёкла. По комнате кое-где гулял ветер. На полу так робко росла трава, очень слабая, желтоватая, — ей не хватало света из-за пузатых стен.
Катя встала на цыпочки и глянула в маленькое оконце. Мир, который открылся ей, начинался с воздуха. У воздуха с этой большой высоты был цвет. Он казался голубоватым. Да ещё вдобавок был весь переполнен влагой только что прошедшего ливня… Теперь вода испарялась, превращаясь — нет, не в туман… Так нельзя сказать. Она превращалась в марево, которое жило — так думала Катя — только над самым морем!
Из маленького оконца видно было другую гору (ту, на которой когда-то жили монахи) и деревья. Сейчас они распрямились, стояли свежие и зелёные… Только редкие. Не сплошной полосой, а так: одно дерево, а подальше ещё одно, и ещё одно…
Катя медленно обошла дом — не улыбалась, не торопилась. Она даже спросить не посмела: «Скажи, каково тебе?»
Катя молчала, она прислушивалась… Что слышалось Кате? Шёпот, идущий от старых стен?