Мать искоса посмотрела на Люсю, потом молча села в кресло и взяла её на руки.
— А ты помнишь папу, Люсенька? — спросила она.
— Помню.
— Хорошо помнишь?
— Хорошо.
— А что ты помнишь?
— Помню, как он меня на ноге качал…
Мама улыбнулась сквозь слёзы.
— И больше ничего-ничего?
— Нет, я ещё помню, как он сидел вот тут, за столом, со своими книжками. Я чернильницу опрокинула, а он даже не рассердился, а только сказал: «Вот так история!» Он, наверное, весёлый и добрый… Правда, мама?
— Правда, — сказала мама. — Он был весёлый, добрый и сильный. И ты старайся быть такой же, каким был он, — сильной и доброй.
Мама вытерла слёзы, достала из ящика большую папину фотографию и повесила ее над Люсиной кроваткой.
…Так они и стали жить у себя дома, в Москве. Мама очень много работала, но ей не нужно было для этого уходить из дому. Она была художница — рисовала картинки для детских книжек и большие плакаты, которые вешают на улицах.
И Люся тоже рисовала. Не так, конечно, как мама, но всё-таки довольно красиво и похоже. У неё были карандаши, краски, кисточки и бумага.
Как-то вечером, когда она легла спать, мама разложила перед собой картонные квадратики и стала их разрисовывать.
— Ты что это там делаешь? — спросила Люся.
— Завтра увидишь, — сказала мама, — а сегодня уже ночь, спи.
Она подошла, поправила на Люсе одеяло, а Люся закрыла глаза и спросила шёпотом:
— Мама, а мама, мне тепло?
— Да, тебе очень-очень тепло, моя маленькая! — ответила мама. — Ну, повернись и сразу заснёшь.
Засыпая, Люся всё время смотрела на маму. Мама осторожно водила по квадратам острой кисточкой. Свет от электрической лампы падал на её волосы; они светились, будто горели, и были такие тоненькие на лбу и на затылке.
Утром Люся проснулась и раньше всего спросила:
— Мама, а где же те картинки, которые ты раскрашивала для меня сегодня ночью?
— Для тебя? — удивилась мама.
— А для кого же? — сказала Люся. — Картинки для книжек ты рисуешь на ватмане, а на картоне всегда для меня.
— А на этот раз для других, — ответила мама. — Для маленьких ребят из детского дома.
Квадратики сохли на подоконнике. На одном был нарисован очень толстый гриб, белый, с коричневой блестящей шляпкой. На другом — две крупные красные ягоды с лапчатым листиком — земляника. На третьем — колодец.
— Мама, а зачем ребятам из детского дома так много квадратов?
— Совсем не много. Каждому по квадрату. Они прибьют их над вешалками, где пальтишки вешают, и по рисункам научатся узнавать, где чьё пальтишко висит. Ведь они ещё маленькие, читать не умеют.
— А почему ты мне таких квадратиков для пальто не рисовала, когда я была неграмотная?
— Потому, что ты у меня одна, а их в детском доме много. Они могут свои пальтишки перепутать.
— Так пусть их мамы находят им пальтишки.
— У них нет мамы.
— Совсем никакой?
— Совсем никакой. Вот поэтому мы с тобой и будем о них заботиться. Хорошо, дочка?
— Хорошо, — сказала Люся и вытянула за колечко нижний ящик от маминого письменного стола. Там было всё Люсино богатство: краски, тетради, куриные пёрышки и тряпочки для куклиных платьев. Все эти тряпочки Люся собрала в одну кучу.
— Это ещё к чему? — удивилась мама.
— У них небось куклы неодетые ходят, — сказала Люся. — Кто же им лоскутки даст, если у них нет мамы?
Мама и Люся оделись. Сложили свои подарки. Мама положила квадратики в портфель, а Люся запихала тряпочки в корзинку, и они пошли в детский дом.
Улица, где стоял детский дом, называлась переулком. Она была тихая, узкая, а двор возле дома широкий, и небо над ним широкое: его не заслоняли ни крыши, ни дома.
Весь двор был залит солнцем. Снег уже совсем растаял, а в загородке лежал мокрый рыжий песок. В песке валялось чьё-то зелёное ведёрко.
Мама и Люся пересекли двор и поднялись вверх по намытым деревянным ступенькам. Лестница была светлая, на окошке висела белая занавеска, и всюду было так чисто и тихо, как бывает только летом на даче.
Маму и Люсю встретила наверху какая-то женщина в белом халате и белой шапочке, как у доктора. Люся сперва даже немного испугалась её, но у женщины не было ложечки в руках и чёрной трубки в кармане. Женщине очень понравились квадраты, которые мама принесла для детей.
— Какие чудесные картинки! — сказала женщина в белой шапке. — Было бы замечательно, если бы вы сами их отдали ребятам. Если у вас, конечно, есть время. Ребята сейчас обедают. Ну, а если торопитесь…
— Нет, нет, — сказала мама, — я не тороплюсь, я подожду.