Позвонила домой, предупредила маму, Ульянке оставила на работе ключи, чтобы она кормила Маркиза, что снова оставался сиротой и принялась носом рыть землю, чтобы помочь своему непутевому Видинееву.
Самолетом из Москвы мне вылететь не удалось, поэтому пришлось лететь во Владивосток.
Каждый день, кроме воскресенья и понедельника из Владивостока в Китай отправляются десятки туристических автобусов в Хуньчунь и Суньфейхе. Приморцы, сахалинцы, камчадалы, якутинцы отправляются на отдых, лечение, за покупками. А вместе с ними и растерянная, измученная перелетом, я, в простых джинсах и с гулькой на голове.
Дорога до Далянь, где находился Максим, которую нам анонсировали как простую и ровную, для меня показалась бесконечной. Смещение часовых поясов не позволяло думать ни о чем, кроме сна. Привыкшее к теплой и мягкой постели, мое тело решило негодовать, но железный дух держал все под авторитарным контролем.
И вот оно: приют в отеле. Первым делом обед, затем заселение в стандартный номер, сбор в вестибюле и руководитель группы говорит заветное: едем по интересам, кому куда нужно.
— Будьте осторожны! — напутствует нас гид. — В Поднебесной нужно быть все время предельно внимательным в местах с большим скоплением людей: на вокзалах, в аэропортах и т. д., потому что значительное количество населения, неблагоприятное состояние окружающей среды и отсутствие у обычных людей тяготения к личной гигиене, способствуют очень высокому фону для развития инфекционных заболеваний.
Это я уже поняла. И поближе прижала к себе аптечку, собранную Ульянкой, в которой болтались активированный уголь (на случай отравлений и желудочных расстройств); иммодиум (на случай диареи); бактисуптил либо линекс (от дисбактериоза); супрастин и тавегил (от аллергических реакций); обезболивающее средство; и контрольные мезим и фосфалюгель (настоятельно рекомендованные мамой при возникших проблемах с пищеварением).
Госпиталь, что лечит военнослужащих Народно-Освободительной Армии Китая, встретил меня радушно. Мне даже показалось, что я оказалась в родном городе у простой поликлиники и сейчас увижу гардеробщицу, продающую бахилы за пять рублей.
Встречу россиян и сопровождение переводчикам при госпитале обеспечила китайская фирма «Соната», с которой я уже договорилась в аэропорту.
И вот я у врача. По услышанной восточной традиции с поклоном передаю ему свою красочную русско-английскую яркую визитку. Профессор Чжоу с располагающей внешностью мужчины зрелого возраста в звании полковника НОАК, внимательно и с улыбкой выслушал мои сбивчивые объяснения через переводчика. Девушка — переводчик, доставшаяся мне, тоже улыбаясь, адресовала все вопросы, что я задавала профессору.
— Альона. Не нушно валнаватса. Фсе стало харашо, — кивая, говорила она. — Мальярийа ислечима. Ваш друк ф парятке.
— И да, он останется у нас ещьо тва тня и вы поедете домой фместе.
— Профессор Чжоу говорит, што очшень завидует фашему другу, которые за него пойдут и в огонь и в воду. Его подружка была очшень странной. Привезла его с температурой сюда и убежала на такси скорей, будто бы он ей чужой. Нельзя таких друзей, нельзя.
Я потупилась, скрывая слезы облегчения.
Приёмное отделение было не новым, даже напоминало российскую больницу, требующую косметического ремонта.
Профессор тут же предоставил счет за лечение, сумма для меня казалась неподъемной, но я надеялась на то, что по приезду отработаю у Константиновича все, что только можно.
Два дня — это же всего ничего!
В палату к Максиму я уже не пошла, а остановилась у выхода из поликлиники, чтобы унять дрожь в пальцах.
Телефонное оповещение об смс вывело из состояния ступора. Телефон Максима появился в сети. И тут же сообщение от него же.
Максим: «Доброе утро, Алена! Кадровики сказали, что ты уже не работаешь с нами. Мне очень жаль, и я хотел бы встретиться с тобой, как приеду».
Алена: «А мне, честно говоря не жаль, Максим, мне здесь намного лучше».
Я покосилась на здание, в стенах которого и находился человек, заставляющий думать о себе и о других.
Максим: «Мне, правда, очень жаль».
Во мне забурлил огонь, так захотелось закричать от бессилия, от усталости и от осознания того, что это все, чего я достигла в конце концов: больничные стены в другой стране, жалость от не сделанного, упущенные годы жизни, которые я могла бы быть счастливой с человеком, который всю свою сознательную жизнь безответно любил меня. И помощь ему здесь — самое малое, что я могла бы сделать.