Но он, поглощенный танцем, только улыбается мне.
Осторожно высвобождаюсь из объятий. Оставляю поэта вальсировать с фантомом и читаю письмо.
Хотя читать особо нечего: срочно явиться в Отдел по контролю за магическим балансом.
Да чтоб им!.. Так же в девках останешься!
Но, бросив тоскливый взгляд на танцующего с моей копией поэта, вздыхаю и улетаю на зов.
… ну вот, тут я. Звали?
Сидят, у одних бороды в пол. У других шляпы треугольные да мётлы за спиной. У матушки, Королевы Маб, как и полагается, — крылья. Я зависаю рядом с ней.
— Здравствуйте, почтенное собрание, — говорю по писаному и раскланиваюсь.
Члены комитета ж лишь слегка склоняют умудрённые магическими знаниями головы в ответном приветствии.
— Мы слышали, ты устройством личной жизни занялась?
Это Моргана. Стерва тёмная. Ногти шлифует, на меня не смотрит, но знаю, что прямо дымится от любопытства.
— Да, и тебе пора. А то потолок уже.
Она кривит подведённые чёрным губы. Готесса.
— Да мы не против, — влезает Мерлин. Ещё б ты против был, прохвост старый. О твоей интрижке с Нимвей[2] каждая сорока трещит. — И очень даже «за». Хороший пример для молодёжи! Только вот сначала поручение одно к тебе, деликатное, как к профессионалу.
Что-то мне тон его не нравится. Ой как не нравится. Однако отвечаю вежливо и с полупоклоном:
— Слушаю, о, мудрейший.
— Знаешь ли ты Чариуса Хмуруса, дитя?
Дитя? Да я старше твоей любовницы! Ладно, оставим пустые возмущения. Поэтому вежливо киваю, стараюсь излучать любезность, пробую шутить:
— Когда о нём говорят, обычно добавляют — не к ночи будет помянут. А то, не дай силы волшебные, приснится.
Маб мягко улыбается:
— Не приснится, не бойся.
— В общем, Хмурус упрямо уклоняется от супружеской жизни, — переходит к сути вопроса Мерлин. — А между тем занимать должность ректора Академии Тёмного колдовства можно только женатому. Мы и так сколько лет ему навстречу шли. Одним словом, дитя, нужно сделать всё, чтобы он как можно скорее вступил в законный брак с какой-нибудь колдуньей… А то баланс пошатнётся.
— Допустим, — отзываюсь я, пытаясь сообразить, к чему старый прохиндей клонит, — только я-то тут при чём?
— Потому ты в Сказочной стране лучший специалист в области брачных отношений.
— Что? О нет, увольте. А лучше сразу убейте. Пыльцу заберите. Но только не это! Женить Хмуруса невозможно!
— Это почему? — заинтересованно подаёт голос Моргана, большая любительница всяких сплетен и интриг.
— Да потому что Хмурус поклялся, что не родилась та женщина, которая сможет его окрутить и под венец отвести. И, как бы, все эти годы активно это подтверждал.
— Вот, — тянет Мерлин, встаёт и обнимает меня, словно прощается, — поэтому и выбрали тебя. Ты можешь сделать невозможное возможным. Ведь кто, как ни феи, родились, чтоб делать сказки былью!
— Я это… как бы… больше по девочкам. Платьица к балу, туфельки. Тыкву в карету. Принца Прекрасного и чтоб на лестнице догнал да там же, на лестнице, и полюбил… Я не знаю, как с мужчинами такое проворачивать…
Прикрываю глаза, представляю Хмуруса в свадебном платье и возле кареты с хрустальной туфелькой сорок пятого размера в руке…
Нет-нет. Только не это!
— Надо! — произносит Мерлин самое действенное магическое заклинание. Ему даже я сопротивляться не могу. Потому что раз надо, то надо.
— Хорошо. Сколько у меня времени?
— Ровно месяц!
— Да вы с ума сошли!
— Больше твой фантом у Анатоля не продержится.
— А как же принцы, которым крестница написала?
— Не волнуйся, — снова улыбается Маб, — мы найдём им применение. Давно уже один проект в голове зреет…
Бедные принцы!
— Когда мне выдвигаться?
— А прямо сейчас, — Мерлин подтягивает к себе кружку с элем, пьёт, оставляя пену на усах, и добреет, как Санта под Рождество, — чего тянуть.
Верно: раньше ляжешь, раньше встанешь.
Раскланиваюсь с мудрыми магами и лечу в Академию Тёмного колдовства.
…Волшебные силы мне свидетели, я пыталась их отговорить, объяснить, достучаться. Но Отдел никогда не слушает ничьих доводов.
Поэтому держись, Чариус Хмурус, я иду и намерена устроить тебе настоящее «долго-и-счастливо».
Глава 2, в которой я получила…
По пути залетаю к Анатолю. Хоть издали полюбоваться, хоть одним глазком.
О, блаженный поэт! Кружит фантом, не замечает подделки. Но времени в обрез, и в тот момент, когда они решат перейти на сладенькое, хотелось бы быть уже в теле.