До чего же изощренная пытка. Кожа была красная, а крылышки висели бесформенным кулем за спиной. Развернув сверток, меня настиг очередной конфуз. Как же мне надеть сорочку поверх крыльев?
Я зажмурилась, представляя, как они исчезают, но эта тактика не принесла мне успеха. Я их и просила, и приказывала, и умоляла, даже “Сим-сим, исчезни” пробовала. Безуспешно.
Наконец, я решилась на отчаянный шаг, а именно – порчу чужого имущества. В предбаннике валялся нож, которым видимо кололи дрова на щепки, и с его помощью я сделала надрез на спине от ворота до лопаток. Сорочка послушно разошлась по спине, выпуская на волю ожившие после банной встряски крылышки, и то и дело норовила сползти с плеч. Придерживая ее на груди, я пошла к хозяевам на зов ароматов вкусного ужина. Желудок заурчал, приказывая поторопиться. Я бы от голода сейчас и хмыря съела!
Ой! Не смешно…
Глава 4
Мне казалось, что я не ела уже целую вечность. И не удивительно, что простая похлебка казалась мне вкуснее любого деликатеса. Оставалось лишь уповать, что ингредиенты ее общедоступные и приемлемые.
Едва я вошла в просторную комнату, где за столом уже сидели хозяева дома, как Ян прыснул от смеха и тут же уткнулся носом в тарелку. Да так мастерски, что лишь его подрагивающие плечи и были видны! А вот Ратмир принялся упражняться в гнутье ложек, удостоив меня лишь мимолетным взглядом.
– Я помогу, – мальчишка резво вскочил из-за стола, думаю не без помощи братца, который теперь глядел и на него волком.
Ян захлопотал рядом с печью, достал новую миску и, ловко орудуя половником, принялся наливать похлебку. Я же села напротив хозяина, сложила ручки на коленки и потупила взгляд.
– Зачем же рвать ее было? – наконец на одном выдохе произнес хмырь.
Голос его был полон вселенской печали, когда он еще раз оглядел дело рук моих, а вот Ян едва не умирал за его спиной, сотрясаясь от беззвучного хохота. Кушать под перекрестными взглядами обывателей дома было непросто, но я была слишком голодна, чтобы обращать на это хоть какое-нибудь внимание.
– Как зовут-то тебя, горе луковое? – спросил Ратмир, когда с моим ужином было покончено. Сами они давно поели и ждали только меня.
– Капель, – ответила я, наблюдая, как разгорается восторженный интерес в глазах младшего и как закатываются глаза старшего.
– Какая прелесть. А родители у тебя часом не Дождик с Тучкой?
– А родители мои правители Светлограда, и кому-то стоило быть повежливее, – как могла напомнила о своей значимости этому чурбану.
– Буду сидеть и бояться. Хотя, это если они летать умеют, – отмахнулся от меня хмырь.
– Капель – это древнее имя, почитаемое всеми феями. Капель – это смех фей.
– Ржавый скрип ваш смех, – резко перебил меня Ратмир, сложив на груди руки.
– А ты его хоть слышал? – спросила я, повторив жест хмыря.
– Боги миловали. Не зря каждый вторник и четверг приношу им в жертву по лягушке. А ты рот закрой, не фея, – обратился Ратмир уже к брату.
Мальчишка, до этого восторженно разглядывающий меня, поднялся из-за стола и начал убирать посуду, оставив меня один на один с хмырем, от которого и так холодок норовил забраться в каждую прожилку.
– Как же ты в Черной топи оказалась, принцесса? – опять допытывался Ратмир.
– Я летела в Альмиру, – принялась рассказывать я, а заметив его приподнятую в удивлении бровь, пояснила: – Я летела на драконе. Но из-за купола он на время утратил свою ипостась. Из-за твоего защитного купола я упала в болото и едва осталась жива.
– Ты упала из-за глупого дракона, который не смог перед носом разглядеть мерцание купола или удержать свою ношу. Не надо перекладывать с больной головы на здоровую, – Ратмир ни капельки не чувствовал себя виновным в произошедшем. – А с каких пор невесты добираются на свадьбу таким изощренным способом? Или это у вас новая мода такая, а мы в своей загнивающей глубинке и не в курсе?
– Ты хотел бы, чтобы на тебя с неба свалился весь мой свадебный кортеж?
– Чур меня, чур, – для пущей убедительности хмырь даже постучал костяшками пальцев о деревянный стол. – Нам одной тебя уже много, а ты целый выводок крылатый сюда притащить хочешь.
– Пф, хмыринное отродье, – обиженно насупилась я на то, что он назвал нас выводком, но Ратмира так просто было не обидеть.
– Хмыринное, – с гордостью подтвердил он. – Чистокровное. Других в роду не водилось, – я перевела свой взгляд на Яна, который в тазу мыл миски и ложки. – Кроме этого недоразумения.
Недоразумение повернулось ко мне и подмигнуло, одарив озорной мальчишеской улыбкой. Да уж, неисповедимы пути хмыринной семейки.