«Хлеба» росли, как им нравилось, титаниды — тоже. Они владели своими равнинами, не насилуя их. Отстраивались они мало, предпочитая пасти всевозможных животных, приспособленных к тому, чтобы сосать молоко Геи. Серьезных соперников в борьбе за жизненное пространство у них не было, естественных врагов — тоже. Переписей населения никогда не проводилось, но цифра в 100 000 представлялась довольно близкой. Будь их 200 000, земля была бы существенно перенаселена. Цифра же в полмиллиона неминуемо означала бы голод.
Гея скопировала титанид с человеческих созданий. Они любили своих детей, которых, между прочим, не нужно было учить ходить и разговаривать — и которые, следовательно, требовали куда меньше заботы, чем человеческие младенцы. Титанидский ребенок был полностью независим в возрасте двух земных лет, а в возрасте трех — уже достигал половой зрелости. Едва дитя покидало родовое гнездо, родитель тут же стремился завести следующее.
Детей могли иметь все титаниды без исключения.
Причем все без исключения титаниды хотели иметь детей — и чем больше, тем лучше. Детская смертность была низкой — немногие болезни, несчастные случаи. А продолжительность жизни — весьма высокой.
Такое соотношение вполне могло бы привести к катастрофе. Но, тем не менее, титанидское население держалось на одном уровне уже семьдесят лет, и причиной тому был Пурпурный Карнавал.
Реки Гипериона — Офион и Музы — делили землю на восемь участков, известных как Ключи — районы свободного самоуправления, аналогичные земным графствам. Границы Ключей существенного значения не имели. Любой мог в любое время перейти из одного Ключа в другой. Но титаниды, не испытывая особой тяги к путешествиям, предпочитали жить там, где родились. Самым важным подразделением внутри рода титанид были аккорды, несколько напоминавшие человеческие расы. И, подобно представителям различных человеческих рас, представители различных аккордов могли свободно между собой скрещиваться. Правда, в отличие от людей, у титанид не было расовой неприязни. Всего было девяносто четыре четко разделенных аккорда. Они жили бок о бок, распространяясь на все восемь Ключей Гипериона.
Крупнейший Ключ Гипериона ограничивался реками Талией, Мельпоменой, а также направленным к югу изгибом Офиона. То был Ключ Ми, и именно в нем находились Титанополь и Место Ветров. К югу от него располагался Ключ Ре минор; к западу — До-диез и Фа-диез минор.
В двадцати километрах к северу от Титанополя, в Ключе Соль, высилась одинокая скала, что располагалась меж болотом и широкой, плоской равниной, окольцованной невысокими холмами. Скала эта звалась Амарито-Рока. Она составляла 700 метров в вышину и примерно столько же в ширину. Отвесные ее склоны были, впрочем, вполне доступны для подъема. Амарито-Рока рухнула сюда невесть откуда во время Океанического бунта множество мегаоборотов тому назад. Кратероподобная область, над которой она возвышалась, получившаяся, когда Амарито-Рока подпрыгнула, прежде чем осесть, была известна как Грандиозо.
Раз в каждые десять килооборотов — 420 земных дней, период, также нередко именуемый Гейским годом, — титаниды всех Ключей Гипериона шумными, цветастыми караванами стекались к Амарито-Рока, прихватывая с собой столько провизии, чтобы с лихвой хватило на длящееся два гектаоборота празднество. Чуть ли не весь Титанополь сворачивался. Титаниды складывали свои палатки, оставляя туристов самих заботиться о себе. В поход направлялись все до единой титаниды, но что до людей, то грандиозный фестиваль могли посещать лишь местные жители и паломники.
Пурпурный Карнавал был главным событием в жизни всех титанид, одновременно совмещая в себе Рождество, Марди Грас, Чинчо-де-Майо и Тет в одном поразительном празднестве — как если бы все народы Земли вдруг собрались вместе ради недели возлияний и пения.
То было время отчаянной радости и горьких разочарований. Мечты, взлелеянные еще десять кило-оборотов назад, могли дать урожай на очередном Пурпурном Карнавале. Чаще всего мечты эти так мечтами и оставались. Толпам, запрудившим Грандиозо в первый день Карнавала, очень скоро предстояло отсеяться до немногих избранных, а караваны, уходящие в последний день, были куда более подавлены, чем те, что со смехом и песнями прибывали в первый. Но отчаяния никто не выказывал. Кто-то находил, кто-то терял — все зависело от того, как повернется Гея.
Приз, который разыгрывался в чаше Грандиозо, заключался в праве зачать ребенка.
Начинался Пурпурный Карнавал с переложения марша в ключе Ми, исполняемого Первоклассным маршевым оркестром, численностью в 300 титанид. На сей раз это был марш «На параде» Джона Филипа Соузы. Робин, расположившаяся на выступе в пятидесяти метрах вверх по красно-бурой стене Амарито-Роки, понятия не имела о том, чему ей предстоит стать свидетельницей. Она выслушала первые Такты — сольный вызов трубы, исполненный потрясающей четкости, затем покрепче ухватилась за скалу, когда вступил весь оркестр — фортиссимо, с тремя нотами нисходящей гаммы, что пропали, казалось, еще не зазвучав, но которые, тем не менее, обладали чистотой и объемом, близкими к подлинному чуду. Воздух все дрожал, словно сам изумленный тем, что взрастил в себе такое совершенство. Затем труба повторила свою удивительно четкую фразу — затем лишь, чтобы ее снова поглотило вступление множества духовых — и на сей раз по-настоящему.