Отказаться от вещи
Непростительной будет ошибкой
Потому лишь, что вещь
Не для всякого дела годна.
* * *
Награждать за добро,
Сострадать не внимающим долгу —
Так мудрейший из мудрых[78]
Поступал в стародавние дни;
Все, кто сердцем добры,
Будут здравствовать долго-предолго,
Потому что о людях
Неустанно пекутся они!
О совершенном человеке
Он знает верные пути
И что они таят,
Как подозрений избежать
И что приносит вред;
Под сливой шапку поправлять
Опасно, говорят,
А туфли — на чужой бахче, —
Не оберешься бед;
Свояченице лишних слов
Не скажет младший брат,
С почтеньем внемлет молодой
Тому, кто стар и сед.
Трое благородных[79]
Пусть другие нас венчают славой,
Мы свой долг не забываем в час любой:
Жил Му-гун — их счастье было общим,
Умер — общей связаны судьбой.
Кто сказал: идти легко в могилу?!
Думать же о ней труднее во сто крат, —
Утирают слезы и вздыхают,
В небо устремив прощальный взгляд,
На могиле Циньского Му-гуна
Скорбный совершается обряд.
Кто уйдет — тот больше не вернется,
Мрак ночной без срока, без конца.
Иволга кричит,[82] кричит от боли,
И в тоске сжимаются сердца.
«Для Чао Мир был нехорош...»
Для Чао
Мир был нехорош,
И Сюю
Мир казался вздорным.[83]
А вот купец
Всего за грош
Любому
Перережет горло.
Пиршество
Был приветлив наследник
И полон к гостям вниманья, —
На пиру человека
Не найти выносливей принца,
Светлой ночью с друзьями
На прогулке опять в Сиюане,[84] —
Балдахины колясок —
Как летящих птиц вереница.
Одинокие звезды
С небосвода на землю глядели,
Блеск ночного светила
Заливал их, щедрый и чудный,
Длинный склон покрывали
Осенние орхидеи,
Нежных лотосов листья
Прильнули к воде изумрудной.
Серебристые рыбы
Беззаботно резвились в играх,
И чудесные птицы
Щебетали на верхних ветках;
И колеса волшебным
Подхвачены были вихрем,
И коляски покорны
Дуновению долгого ветра.
Одного я желаю:
Чтоб в сиянии чистого света
Все осенние ночи
Походили бы только на эту.
В походе[85]
Рождение царства —
Отца торжество.
В далеких походах
Мы были вдвоем.
Роса или иней —
Ему ничего,
В пути умывался
Холодным дождем,
Всегда неразлучен
С копьем и мечом,
А панцирь и латы —
Одежда его.
Петушиный бой
Печальный хозяин
К любым развлечениям глух,
Наскучила музыка,
Больше не радует слух.
В безделье так тяжко
Душе пребывать и уму, —
Веселые гости
Приходят на помощь ему.
На длинных циновках
Расселись, довольные, в ряд
И в зале просторном
На бой петушиный глядят.
Петух разъяренный
Сражается с лютым врагом,
Их пух невесомый
Летает-летает кругом.
И бешеной кровью
Глаза у бойцов налиты,
Взъерошены перья,
Торчком у обоих хвосты.
Взмахнули крылами,
И ветер пронесся струей,
И клювами в битве
Истерзаны тот и другой.
Вонзаются шпоры
Измученной жертве в бока,
Победные крики
Летят далеко в облака.
И крыльями машет,
Геройски взлетая, петух,
Покамест отваги
Огонь еще в нем не потух.
Он требует жира
На рваные раны свои,
Чтоб выдержать с честью
Любые другие бои.
Когда запряжены коляски...
Прекрасный зал
Ликует и поет,
Наследник рад,
Вино с гостями пьет.
вернуться
79
В 212 г. Цао Чжи, проезжая место захоронения Му-гуна, написал в память о нем это стихотворение. Исторический факт, о котором идет здесь речь, произошел в 621 г. до н. э. Традиция погребения живых людей вместе с покойными князьями держалась в Цинь, крупном княжестве Древнего Китая, несколько веков.
вернуться
83
вернуться
85
Цао Чжи посвятил эти стихи своему отцу Цао Цао (155-220), полководцу, политическому деятелю и поэту.