Пока Молот Рока говорил, он неотрывно смотрел в костёр, теперь он повернулся к Траллу. И хотя его серые глаза были ясными, отсветы огня вдруг заплясали в них подобно пламени преисподней, пылавшему во взгляде Грома Адского Вопля.
— Но не стал. Я бежал, как и ты. И так же, как тебе, это удалось мне без проблем. И всё же для тех, кто, сбившись в кучу, сидит в лагерной грязи, это по-прежнему невыполнимо. Если свинье по нраву её свинарник, открытая дверь её не интересует. Точно так же и с лагерями. Нужно, чтобы они сами хотели выйти в дверь, когда мы откроем её для них.
Тралл начал понимать, куда клонит Молот Рока.
— Чтобы принести свободу нашему народу, мало просто сокрушить стены, — заметил он.
Молот Рока кивнул:
— Мы должны снова напомнить им о пути шаманов. Они должны изгнать из своих отравленных душ ядовитый шёпот демонов и вернуться к своему истинному пути — пути воина, пути духа. Ты снискал восхищение клана Боевой Песни и их свирепого вождя, Тралл. Теперь у тебя есть Северные Волки, самый независимый и гордый клан, который я когда-либо видел, и они готовы идти за тобой. Если на свете и есть орк, который может помочь нашим павшим духом собратьям вспомнить, кто они на самом деле, — так это ты.
Тралл вспомнил лагерь, где в воздухе витали тоска и смертоносная сонливость. Вспомнил он и о том, как сумел избежать опасности.
— Хоть я и терпеть не могу это место, я охотно вернусь туда, если это поможет пробудить мой народ, — сказал Тралл. — Но ты должен знать, что Блэкмур жаждет снова заполучить меня. Дважды мне едва удалось сбежать. Я надеялся, что когда-нибудь отомщу ему, но…
— Но всё напрасно, если у тебя не будет войска, — закончил Оргрим. — Поверь мне, Тралл. Я бродил в одиночку, но внимательно следил за всем, что происходило вокруг. Будь спокоен. Мы доберёмся до Блэкмура и его людей.
— Начальство лагерей уже извещено и тоже ищет меня, — напомнил Тралл.
— Они ищут высокого, могучего, воинственного и хорошо образованного Тралла, — ответил Молот Рока. — А на очередного сломленного, перемазанного в грязи орка они и внимания не обратят. Сможешь ли ты скрыть свою неукротимую гордость, мой друг? Сможешь ли ты схоронить её глубоко внутри и притвориться, будто лишён как боевого духа, так и собственной воли?
— Это будет непросто, — признался Тралл. — Но я сделаю это, если это поможет моему народу.
— Эти слова достойны сына Дуротана, — проговорил Молот Рока, и почему-то его голос звучал хрипло.
Тралл поколебался немного, но всё же воспользовался случаем, чтобы задать мучившие его вопросы.
— Дрек'Тар говорил мне, что Дуротан и Драка отправились на твои поиски, чтобы открыть тебе, что Гул'дан был предателем и использовал орков, чтобы получить силу и власть. Одеяло, в которое меня тогда завернули, поведало Дрек'Тару, что они погибли насильственной смертью, а я знаю, что, когда Блэкмур нашёл меня, рядом со мной были тела двоих орков и одного белого волка. Пожалуйста… не мог бы ты сказать мне… мой отец нашёл тебя тогда?
— Да, — тяжело вздохнул Молот Рока. — И нет у меня большего позора, и ни в чём не раскаиваюсь я больше, чем в том, что не оставил их тогда у себя. Я думал, так будет, лучше и для моих воинов, и для самого Дуротана. Они пришли вместе с тобой, юный Тралл, и рассказали мне о предательстве Гул'дана. Я поверил им. Позже выяснилось, что несколько моих воинов были шпионами Гул’дана. Достоверно я этого не знаю, но уверен, что охранник, которому я доверил проводить Дуротана до безопасного убежища, вместо этого позвал ассасинов, чтобы убить его вместе с семьёй.
Оргрим глубоко вздохнул, и на мгновение Траллу показалось, будто на этих широких, мощных плечах покоится тяжесть всего мира.
— Дуротан был моим другом. Я бы с радостью отдал свою жизнь за него и его семью. И всё же я, не желая того, стал причиной их смерти. Я могу лишь надеяться искупить свою вину и сделаю всё, что смогу, для его сына. Ты сын гордого и благородного рода, Тралл, несмотря на то, что судьба дала тебе имя раба. Будем же хранить честь этого рода вместе.
Через несколько недель, в самый разгар весны, Тралл, не прилагая особых усилий, средь бела дня ворвался в одну из деревень, припугнул крестьян рёвом и быстро позволил взять себя в плен. Сразу, как только его накрыла сеть, он обмяк и заскулил, чтобы люди поверили, будто им удалось сломить его дух.