Вадим Шефнер
«Фиалка молчаливая»
1. Разрешите мне вас ударить
Я возвращался из города Н. с симпозиума, где обсуждался доклад профессора Кулябко «Современные звукоизолирующие системы и их роль в борьбе с промышленными и городскими шумами». Когда до Москвы оставалось километров полтораста, два соседа по купе сошли на какой-то станции, и я остался один на один с третьим случайным попутчиком, загорелым человеком лет тридцати. Весь вчерашний вечер он молча простоял в коридоре, куря сигарету за сигаретой.
— Извините, у меня к вам будет одна просьба… — застенчиво обратился он ко мне. — Я краем уха слышал ваш разговор с этими двумя, которые вышли, и понял, что вы ленинградец… — Он смущенно замолчал, а затем повел речь о том, что он ботаник, что он возвращается в Ленинград из экспедиции по поискам редкой целебной травки, — название ее он произнес по-латыни, и я сразу же забыл, как оно звучит. Весь личный состав экспедиции выехал неделю тому назад, он же задержался по собственному почину, чтобы поискать еще и… — он опять произнес два латинских слова. Теперь он держит путь домой, но…
Воспользовавшись паузой, я пожаловался Ботанику, что нет прямого поезда и что в такую жару придется в Москве делать пересадку. Впрочем, спешить мне сейчас незачем, добавил я, дома в Ленинграде меня никто не ждет, ибо жена третьего дня улетела на месяц в Кисловодск.
— А вот меня жена ждет, — с неопределенной интонацией произнес мой собеседник и вышел из купе. Но затем вдруг вернулся, встал передо мной и с дрожью в голосе сказал: — У меня к вам такая просьба: разрешите мне вас ударить!
— Вы что, с приветом?! Ненормальный вы, что ли?! — воскликнул я, принимая оборонительную позу.
— Простите… Я все объясню… — прошептал незнакомец. — Я вам за это денег дам, если хотите… Я даже ударять вас не буду. Я прошу вас выбежать в коридор и закричать, что я вас оскорбил и ударил… То есть я прошу сделать так, чтобы по прибытии в Москву мне дали пятнадцать суток.
Тут у меня мелькнула мысль, что передо мной не сумасшедший, а кое-кто похуже. Из детективной литературы известно, что крупные бандиты любят прикидываться мелкими хулиганами, чтобы получить короткую отсидку и замести следы. Поэтому я принял еще более оборонительную позу и сказал: — Нет, вы не отделаетесь пятнадцатью сутками! Вы не уйдете от суда и возмездия и отсидите свои годы сполна!
— Ах, вашими бы устами да мед пить, — сказал Ботаник, мирно садясь на диван. — Не дадут мне годов.
Я вгляделся в его лицо. Да, на преступника он не походил. Но тем непонятнее была его просьба.
— Почему вам так хочется получить пятнадцать суток? — с недоумением спросил я. — Это что у вас, хобби такое?
— Уж какое там хобби, — печально молвил Ботаник. — Просто мне надо отсрочить свое прибытие в Ленинград… Не подумайте худого, я не лодырь какой-нибудь. У меня семнадцать дней переработки… Я хочу иметь законный повод попозже явиться к своей жене.
— А, теперь-то мне все ясно! В экспедиции вы влюбились в симпатичную сотрудницу, решили создать новую семью, написали об этом жене, а теперь готовы любой ценой отсрочить свою встречу с законной супругой, страшась решительного объяснения с глазу на глаз. Ведь так?
— Вы ошибаетесь, — ответил Ботаник. — Я не собираюсь уходить от жены. Но я боюсь ее.
— Ксенофобия, то есть женобоязнь? Или какой-нибудь комплекс по Фрейду?
— Никаких комплексов. Я вполне здоровый человек, — возразил Ботаник. — Тут дело совсем в другом.
И он поведал мне историю, которую я изложу от его лица, но с некоторыми стилистическими поправками, ибо рассказывал он торопливо, сбивчиво, порой повторяясь и даже заикаясь от волнения.
2. Исповедь ботаника
Меня зовут Сергей Васильевич. Я родился и рос в Сибири, в нижнем течении Енисея, в поселке Кержаково, состоящем из трех дворов. Школа-интернат, куда меня отвозили каждой осенью, находилась от нас в ста восьмидесяти километрах.
Семья у нас большая и дружная, и единственное, что, быть может, не всякому бы понравилось в нас, — это наша немногоречивость. Но к угрюмости и мрачности она не имеет никакого отношения — просто мы привыкли выражать свои мысли кратко.
После окончания школы я поехал в Ленинград, успешно поступил в Университет, успешно его окончил, а затем устроился в тот НИИ, где успешно тружусь ныне. Я считаюсь неплохим работником, товарищи относятся ко мне отлично, начальство не притесняет. Но в семейной жизни меня постигла неудача.
С юных лет у меня составился вот такой идеал подруги жизни: она должна быть красива, отзывчива, добра и ни в коем случае не болтлива. Но долгое время я не мог найти своего идеала. Правда, некоторые девушки мне весьма нравились, и я им нравился тоже. Но каждый раз, когда я замечал, что моя симпатия слишком много разговаривает, я сразу же тактично, но решительно порывал с нею. Меня удерживал страх перед жуткой возможностью прожить жизнь рядом с человеком, который все время разглагольствует по любому поводу и без оного.
И вот три года тому назад на вечеринке у друзей я обратил внимание на одну девушку. Она сидела на другом конце стола и выделялась своей красотой и кротким выражением лица. Далее я заметил, что хоть она внимательно слушает разговоры соседей и реагирует на них улыбкой и богатой мимикой, но сама все время молчит.
— Кто это? — спросил я хозяйку, сидевшую рядом со мной.