— Я сам из Корнуолла, — ответил он. Его удивил внезапный блеск в ее глазах, будто кто-то зажег там свечу.
— Вот как? — сказала она небрежно. — Я думаю, что родственники моей матери тоже были корнуолльскими аристократами.
Тяжелые веки полковника опустились, он заговорил, насмешливо растягивая слова:
— Прости меня, но что делать корнуолльской аристократке в постели испанского бандита?
Габриэль схватился за свой мощный палаш.
— Следи за тем, что говоришь, англичанин, — произнес он тихо. — Ты оскорбляешь мою госпожу, на свое несчастье.
Джулиан поднял руку в знак примирения. Он не понял, говорит ли этот человек о Фиалке, которая по всем статьям никак не походила на леди, или о ее матери, но в сложившихся обстоятельствах он счел единственно возможным выходом немедленно пойти на попятный.
— Простите меня. Я не собирался наносить даме оскорбления. — Он сделал особый нажим на слове «дама». — Но, мне кажется, мое удивление понятно.
— Возможно, но едва ли это ваше дело, сэр, — холодно ответила Тэмсин. — И уж, во всяком случае, не солдату об этом судить.
Его ошеломило суровое выражение ее лица. Темно-фиалковые глаза, казалось, смотрели сквозь него; и в их глубине плясали черти.
Ну, конечно же, Фиалка унаследовала банду отца после его смерти. Джулиан слышал какую-то историю о том, как на горную деревушку Эль Барона напала группа негодяев-дезертиров. Взбунтовавшиеся солдаты английской и французской армий рыскали по полуострову, буянили и без зазрения совести грабили, насиловали и убивали.
Мрачный Габриэль сделал еще один шаг к нему, и он счел за благо сменить тему.
— Так о чем ты не хотела говорить, Виолетта? — В данных обстоятельствах Сент-Саймон счел это имя более подходящим. Его брови вопросительно поднялись.
— Ни о чем. Никаких переговоров с чертовыми солдатами, — грубо отрезал Габриэль. — Пойдем, девочка. Раз этот человек спас тебе жизнь, оставим жизнь и ему. Но давай-ка убираться отсюда.
— Погоди, Габриэль. — Тэмсин положила руку ему на плечо.
— Мы кое-чем обязаны Корнише, — сказала она медленно, и губы ее слегка скривились. Теперь ее смущение прошло — она вновь почувствовала твердую почву под ногами. Корнише уничтожил ее людей, не говоря уже о том, как он обошелся с ней, и потому он заслуживал наказания. Она не рассчитывала, что английский полковник и его люди ввяжутся ни с того ни с сего в схватку с французами — правила ведения войны запрещали такую самодеятельность, — но они могли бы помочь ей хотя бы пощекотать Корнише нервы.
— Английский милорд просит, чтобы я немного поговорила с его командиром. Я, в свою очередь, хотела бы послушать, что скажет Веллингтон, конечно, ни на что не соглашаясь заранее. Но не бесплатно.
Габриэль промолчал, и Джулиан понял, что решение принимал не он. В обществе телохранителя Джулиан чувствовал себя в постоянной опасности, но что касалось лидерства — это была область Фиалки.
— И какова цена, хотелось бы узнать поточнее? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал бесстрастно.
Она пожала плечами:
— Ничего не могу пока обещать насчет темы разговора с Веллингтоном, но от вас я потребую слова чести корнуолльского джентльмена… — Каким-то образом ей удалось вложить в эти слова немалую толику яда. — Вы должны обещать мне не пытаться ни к чему принуждать меня силой. Я поеду с вами добровольно и оставлю вас, когда захочу.
Джулиану хотелось схватить ее за плечи и вытряхнуть из нее это презрение, сквозившее в ее взгляде, заставить проглотить насмешку, которую источал ее голос.
— И если я дам эти гарантии, — сказал он ледяным тоном, — насколько я понял, ты согласишься сопровождать меня по доброй воле?
Тэмсин улыбнулась.
— Да, за одну небольшую услугу. Я даю слово. Мое слово, полковник Сент-Саймон, я даю редко, и потому оно особенно ценно.
…Вероятно, было нечто такое в ее прошлом, что заставило недоверчиво относиться ко всем военным людям, и это подозрение рикошетом ударило по нему. Многого в ней он не понимал… Хотя ему и не требовалось разбираться в этой сомнительного происхождения девице, чтобы выполнить свою задачу.
— И что это за услуга, сеньорита?
Ее улыбка стала шире, а в глазах заплясали смешинки;
— Эполеты Корнише, милорд.
Снова зазвучал громоподобный смех Габриэля:
— Девочка, у тебя одной больше трюков, чем у всех обезьян на Скале Гибралтара.
Тэмсин хихикнула, но глаза ее не отрывались от лица Сент-Саймона:
— Ну, сэр? У вас двадцать человек. Мы с Габриэлем присоединимся к вам. В таком составе мы легко лишим французского полковника его знаков отличия.
Джулиан был изумлен.
— Боже милосердный, девушка, это война, а не забава. Ее глаза засверкали, а на губах появилась улыбка. Решительно вздернутый подбородок и стальной блеск в глазах противоречили показной шаловливости.
— Я отдаю себе в этом отчет, полковник, — сказала она. Улыбка словно стерлась с ее губ, и его обдало холодом, когда он увидел, каким жестким может быть ее лицо и какая холодная решимость может звучать в голосе.
— Ведь и Корнише не считает войну забавой, каково же ему будет, когда он предстанет перед своими людьми в мундире разжалованного офицера?
Да, это было достойной местью. Подобное унижение, такую горькую пилюлю с трудом бы проглотил надменный и грубый Корнише. Но как он мог объяснить своим людям необходимость участия в подобной затее? Джулиан уставился на реку, мозг его лихорадочно работал.
Он обещал Веллингтону доставить Фиалку в Эльвас через пять дней. Что ж, они уложатся в срок, если отправятся в путь теперь же. Его двадцать человек были нужны при осаде Бадахоса. Ввязаться в безумную авантюру ради того, чтобы унизить Корнише, было пустым расточительством времени и сил. Но если он не согласится. Фиалка не поедет в Эльвас, а Сент-Саймон впервые в жизни не выполнит поставленной перед ним задачи.
Гордость полковника не допускала такой возможности.
Значит, и раздумывать не над чем. Все козыри оказались на руках у девушки, и ему приходилось играть только теми картами, которые она ему сдала. И если бы Джулиан позволил себе признаться в этом, то мысль перехитрить варвара Корнише и сыграть с ним хорошую шутку, была ему по душе. Хотя такое поведение скорее было бы естественным для мальчишеских забав какого-нибудь младшего лейтенанта, а не зрелого полковника, входившего в ближайшее окружение Веллингтона. Но все знали, что Джулиан Сент-Саймон обладал причудливым складом ума и предпочитал хитрость и уловки тайной войны грубой силе на поле боя.
Вероятно, Корнише и его люди, находившиеся в полудне езды отсюда, у стен Оливенцы, занимались сейчас тем, что приводили свой лагерь в порядок после пожара. Если бы с Корнише удалось справиться достаточно быстро, то, приложив усилия, Джулиан с товарищами мог бы вернуться в Эльвас к обещанному сроку.
Его ум лихорадочно работал, прикидывая план действий. Надо было каким-то образом попытаться отрезать Корнише от его солдат.
— Что ж, хорошо, — сказал он. — Эта затея не по мне, но козыри на руках у тебя. Только, если мы вместе, Виолетта, ты поступаешь под мое начало. Согласна?
Тэмсин тряхнула головой.
— Нет, господин полковник. Габриэль и я — вольные пташки, и мы действуем, как и все партизанские отряды, когда они вступают в союз с вашей армией. Но, уверяю вас, у нас одна цель.
Она говорила правду. Отряды герильи иногда, если считали это целесообразным, оказывали услуги Веллингтону, но всегда действовали независимо. Правда, миниатюрную Фиалку и ее исполина-телохранителя трудно было назвать «отрядом», но, по-видимому, девушка считала, что это не имеет значения.
— Я думаю, мы застанем Корнише врасплох, если нападем ночью, — продолжала Тэмсин, даже не подумав о том, что англичанин может что-то возразить ей. — Обычно он отправляется на покой около полуночи. Он осторожен и всегда проверяет пикеты. Мы можем устроить засаду. И тогда… раз… раз!
Со смехом она сделала два резких движения рукой, будто разрубала воздух.
— Это совсем небольшая месть за то, как он обошелся со мной, не говоря о том, что он еще собирался сделать. Но не такая уж я злобная, — добавила она с веселой улыбкой.
— Да, — пробормотал Сент-Саймон. — Ты оставила меня в дураках. Большинству людей показалось бы достаточно того, что он остался без пленницы в сожженном лагере.