С проклятием она упала на колени, но этот крик тотчас же превратился в вопль ярости, когда Джулиан рванулся вперед и сомкнул пальцы на ее щиколотке. Она и не подозревала, что он уже так близко. В отчаянии она попыталась лягнуть его, но он не разомкнул железной хватки даже тогда, когда она угодила ногой ему в подбородок. Руки Тэмсин шарили по узловатым корням, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Но вот уже обе ноги ее оказались в плену, и тело ее тянули назад по жесткой земле. Ветки и маленькие камешки царапали и кололи обнаженную кожу на ее животе и груди.
— Солдафон! — бушевала она, стараясь перевернуться на спину, чтобы ногтями добраться до его лица. — Ты делаешь мне больно!
— А ты сделала из меня дурака. Разве не так? — прорычал Сент-Саймон яростно. — Дьяволенок! Ловкая, хитрая, чертова маленькая обезьяна!
Он схватил ее за руки, молотившие по его лицу, и прижал их к мшистой земле, стараясь прервать поток плевков и проклятий.
— Ты сыграла со мной славную шутку! Разве нет? Послушай, mi muchacha, для того чтобы обойти меня, недостаточно быть хитрым разбойничьим отродьем.
Тэмсин извивалась всем телом, стараясь действовать ногами, как рычагом, но полковник неожиданно взгромоздился на нее, всем весом надавив на бедра так, что она оказалась буквально раздавленной. Руки и ноги ее были пригвождены к земле, и все тело расплющено.
— Солдафон! — не сдавалась она. — Может быть, я и разбойница, но ты негодяй и мерзавец, полковник. Дай мне встать.
— Нет!
Это, похоже, изумило ее. Тэмсин уставилась ему в лицо, казавшееся таким спокойным и лишенным эмоций, будто они сидели в гостиной. Положительно, он выглядел так, будто ему было удобно.
Ее изумленное молчание едва ли продлилось секунду — потом она разразилась бранью такого разнообразия и богатства, что у Сент-Саймона отвисла челюсть. Она бранилась на трех языках, с легкостью переходя с одного на другой, и эти ругательства и оскорбления могли бы сделать честь любому пехотинцу.
— Успокойся, девушка!
Он уже оправился от изумления и сделал единственную вещь, которую смог придумать, — прижался ртом к ее губам, чтобы как-то заставить ее замолчать. Его пальцы все еще сжимали тонкий подбородок, он крепче стиснул ее запястья и тяжело навалился на распростертое тело.
Тэмсин неожиданно почувствовала, что не только не может больше ругаться, но и дышать ей удается с трудом. Она металась и извивалась под ним, как рыба, выброшенная на сушу и ожидающая удара острогой. Словно внезапная лихорадка настигла ее: резкая дрожь, озноб, болезненная чувствительность кожи, туман перед глазами и волны жара, окатывающие с головы до ног… Она ощущала вторгшийся в рот чужой язык, живой, исследующий и пробующий ее на вкус.
Как все запуталось! В них обоих была ярость, дикая ярость, но она была смешана с иной страстью, не менее свирепой и дикой. Был страх. Ее тело казалось жидким огнем, в голове ее мешались и плавились мысли. Он все еще сжимал ее запястья, его рот впивался в ее губы, но вторая рука двинулась вниз, лаская груди, коснулась влажной разгоряченной кожи живота. Ее ноги сами собой согнулись в коленях и раздвинулись, и, когда Тэмсин почувствовала, как он вошел в нее, она закричала.
Пальцы Джулиана бродили по ее коже, тела сплелись и двигались в едином ритме, вознося их куда-то в иную реальность, где воздух потрескивал, а вокруг кружилось и бушевало пламя. И тогда Тэмсин ощутила, что ее поглотил этот ревущий костер и тело ее утратило свои очертания, она растворилась в сжигавшем ее огне с такой безусловной и окончательной полнотой, что почувствовала ужас физической гибели.
Джулиан медленно приходил в себя, сначала ощутив теплое прикосновение солнца к своей спине, потом услышав легкое и нежное дыхание лежащей на земле девушки. Он наклонил голову и увидел ее лицо. Глаза были закрыты, на щеках горел румянец, губы слегка приоткрыты. Он все еще сжимал ее запястья, другая его рука лежала на ее бедре. Он смотрел и смотрел и никак не мог понять, что произошло…
И в этот момент его согретой солнцем спины коснулась холодная сталь.
Он не видел клинка, но уж слишком знакомым было это ощущение. Лишенный возможности повернуть голову, он мог только гадать, что за человек стоит у него за спиной. Но Сент-Саймон чувствовал присутствие незнакомца, слышал его "тяжелое дыхание.
— Прочитай молитвы, приятель. У тебя тридцать секунд, чтобы выпросить прощения у создателя.
В голосе была мягкая певучесть, свойственная выговору шотландских горцев, но сейчас от его звука веяло могильным холодом. Острие двинулось вниз, вдоль ребер, прижимаясь к коже, готовое пронзить ее и войти в сердце.
Впервые в жизни Джулиан испытал настоящий ужас. Встретить смерть на поле брани было пустяком по сравнению с этим. Там было жаркое и стремительное чередование удач и невезения. Здесь речь шла о медленной и холодной казни. И что он, находясь в таком положении, мог сказать или сделать, чтобы изменить свою судьбу и отвести приближавшуюся руку смерти? Хотя и трудно было поверить, что это должно случиться с ним теплым ранним утром и прийти сейчас же, вслед за мигом восхитительной страсти.
— Нет! — с неожиданной решительностью заговорила девушка. Она вышла из состояния транса и глядела широко раскрытыми глазами, в которые уже возвращалось сознание.
— Габриэль, нет, Габриэль! — Тэмсин вырвала до сих пор остававшиеся плененными руки, и Джулиан выпустил их. Она толкнула его, стараясь выпрямиться и сесть, но Сент-Саймон боялся пошевелиться, зная, что смертоносное острие тут же вонзится в его тело. Поэтому он продолжал лежать, думая о том, какое смехотворное зрелище представляет и как похоже на фарс то, что он встречает смерть в таком положении. Но ужас все еще не оставлял его.
— Габриэль, все в порядке, — Тэмсин старалась говорить как можно более убедительно, понимая, что молниеносная реакция и ярость гиганта, сжимавшего в руках клинок, несут смерть. Габриэль считал, что ее оскорбили, а делом его жизни было защищать дочь Эль Барона и мстить ее обидчикам. Тэмсин могла бы затаить злобу на англичанина за то, как он с ней обращался после ее спасения. Но то, что сейчас произошло между ними… Это была минута безумия: ответственность за нее лежала на них обоих, и он не заслужил смерти от руки Габриэля.
— Габриэль, не произошло ничего такого, чего бы я не хотела. — Теперь она говорила медленно, тщательно подбирая слова, которые могли бы убедить гиганта отвести холодное острие от спины полковника.
По напряжению, звучавшему в ее голосе, Джулиан понял: она знала нрав палача и не сомневалась, что этот человек способен нанести смертельный удар. Он припомнил, как она метнулась с его коня, когда он спас ее от Корнише, говоря, что ей надо найти Габриэля. Кем бы ни был этот Габриэль, но он сам ее разыскал.
— Ты бежала слишком быстро для человека, который хочет, чтоб его поймали, девочка. — Голос незнакомца у него за спиной был полон сомнения.
Холодное стальное острие все еще оставалось прижатым к обнаженной спине Джулиана. Тэмсин быстро соображала. Как объяснить Габриэлю то, чего она и сама не понимала?
— Это так странно, Габриэль, — продолжала она, глядя ему в глаза, и словно бы гипнотизируя его своим взглядом. — Это трудно понять, но, право же, не случилось ничего такого, чего бы не хотела я сама.
Молчание, которое, как показалось Джулиану, длилось целую вечность, внезапно прервал хохот, похожий на рев. Холодный клинок отодвинулся от его спины.
— Ох, девочка! Ну что сказал бы Эль Барон, если бы видел, как ты валяешься в траве, словно распутная коровница?
— Иногда это случается, — заметила Тэмсин слегка Дрогнувшим голосом, хотя старалась, чтобы он звучал насмешливо. Она надеялась, что опасность миновала, но знала по опыту, что, когда имеешь дело с Габриэлем, ни в чем нельзя быть уверенной.
Чувствуя, что угроза отступила, Сент-Саймон наконец-то смог подняться и освободить от тяжести своего тела все еще лежавшую девушку, Тэмсин села.
— Знаешь, что бы он сказал, Габриэль? Он пожал бы по обыкновению плечами, улыбнулся Сесили и произнес именно это слово: «случается».