Или вот еще. Пушкин вводит в трагедию двух своих предков, Гаврилу и Афанасия Михайловича Пушкиных. Афанасий Михайлович у Карамзина не упомянут. Зато Масса был знаком с другим предком поэта — Никитой Михайловичем Пушкиным, вологодским воеводой. Возможно, что Никита Михайлович и Афанасий Михайлович — одно и то же лицо. Но где, в каком источнике Пушкин нашел это имя? Вот вам еще одна тайна… А главное — сама эта картина, портрет голландского Пимена. У Пушкина народ безмолвствует. Да, пока безмолвствует. Но мы смотрим на картину Халса и понимаем, что Пушкин был прав, утверждая, что ни одно преступление тирана не останется безнаказанным. Все тайное когда-нибудь становится явным.
Закончив лекцию, Сергей взглянул на свою спутницу. Ему показалось, что она смотрит не на героя, а на его жену.
— А жена его? О ней что-нибудь известно? — спросила Алла Петровна.
— Она рано умерла. Оставила ему двух детей, сына и дочь.
— Наверное, ему пришлось нелегко, — сказала Алла Петровна. — Хоть и богатый, но одинокий, да еще с двумя детьми.
— Масса женился вторично на Марии ван Вассенбург. Она родила ему двух сыновей. Он умер очень богатым человеком в 1643 году. Вы правы, никакие богатства не скрасят одиночества.
И опять спохватился. Пожалел, что сказал лишнее.
— Откуда вы все это знаете? Ведь вы, кажется, физик? — спросила Алла Петровна.
На этот раз Сергей промолчал.
В последний вечер накануне отъезда в Москву Алла Петровна долго хлопотала, стирала в машине белье, гладила рубашки Сергея. Потом собрала чемоданы. Было уже поздно, когда, лежа в постели, Сергей услышал, что она плачет. Он повернулся к ней лицом и погладил ее плечо. Она не отодвинулась. Он лег к ней и обхватил ее. Почувствовал под собой большое теплое упругое тело и подумал, что это тело хочет его. Прежде чем взять ее всю, он стал целовать ее. Это ему не удавалось. Она отворачивалась, и он тыкался губами в ее соленые от слез щеки. Тогда он встал, перелез на свою кровать, ушел с головой под одеяло и притворился спящим.
Утром они перелетели из осени в зиму. В Шереметьево их встретил знакомый Сергея, промышлявший извозом на старом рафике. В машине они сидели рядом и молчали. Она смотрела на ветровое стекло, по которому дворник размазывал мокрый снег, а он, отвернувшись, смотрел налево, на занесенную снегом березовую рощу. Во дворе ее дома к ней бросились все три собаки, которых прогуливала соседка. Сергей постоял, посмотрел на прыгавших собак. Она не оглянулась. Приехав домой, он включил в прихожей свет, оставил у двери чемодан и пошел на кухню кипятить чай».
Откуда-то из книги выпал листок. Павел Петрович поднял его с пола. Пробежал глазами.
«В прошлый понедельник Сергей вернулся из Цюриха и позвонил. Был там в гостях у профессора Алекса Мюллера, нобелевского лауреата, открывшего высокотемпературную сверхпроводимость. Познакомился с двумя известными физиками, сыновьями миллиардера Пауля Захера. Миллиардер, темная личность, в прошлом музыкант, женился на деньгах и получил в приданое известный фармацевтический концерн Сиба-Гайге. Сергею рассказали, что он уморил жену, чтобы завладеть всем ее состоянием. Он вспомнил это, говоря о наших российских бедах. Сказал, что большие деньги необязательно сделаны на крови. Куда страшнее, что большинство живет в нищете и завидует богатству. Надо бы еще раз поговорить с ним об этом…»
— Садовая. Следующая — Азарово.
Павел Петрович уложил амбарную книгу в портфель. Пора собираться. Калуга — через остановку. Бородатый мужик, видимо, давно проснулся и сейчас смотрел на него. Вдруг спросил:
— Вам в Калугу?
— Нет, в Перемышль. А там еще до деревни добираться.
— А мне в Калугу. Улица Московская. Может, знаете?
— Нет, я в Калуге всегда проездом. А вы там живете? — и, помедлив, спросил: — Или возвращаетесь?
— Еду до свояченицы, кумнат по-нашему. Брат года два как помер.
— Кумнат? Это на каком же языке?
— Мы с братом молдаване. Родились в Унгенах. Может, слышали? Наш дом был на берегу Прута. Река такая. Через реку — Румыния. Свое хозяйство, сады, скот. А брат еще до войны в Россию перебрался. Воевал. С войны вернулся, женился и жил в Калуге.
— А вы сами откуда же едете?
— Я-то? Из-под Магадана. Как война кончилась, нас раскулачили. Всех троих, меня, отца и мать — в товарняк — и в Элисту. Город такой в Калмыкии, может, знаете? Калмыков оттуда выселяли, а нас пригнали. Жили за городом, в палатке. Кругом — голая степь. Воду отец из озера на себе таскал. Я бэйцаш был, мальчишка. Отца свои же, молдаване, ограбили и убили. Когда мать померла, я подался в Магадан, на прииски. За сорок с лишним лет чего только не навидался. Костей человеческих больше, чем золота. Там по весне из лишайника кости вместо травы всходят…