— А мне — нет, — резко сказала Изабель. — Отправляйся к реке одна, а я пока закончу работу.
— Я тебя подожду.
В кабинете Гизела заняла свое обычное место у камина. Изабель уселась за стол и открыла книгу счетов.
— Хочешь знать, что говорили о герцоге твои сводные сестры? — спросила Гизела.
Изабель подняла на нее глаза и покачала головой. Вернувшись к своим записям, она поняла, что окончательно запуталась и все придется пересчитывать заново.
— Я слышала, что герцог невероятно красив, — снова заговорила с ней Гизела. — У него черные как ночь волосы и черные глаза…
— Замечательно, — рассеянно ответила Изабель, углубившись в подсчеты.
— Женщины готовы на все, чтобы привлечь его внимание, — продолжала Гизела.
Изабель даже и не взглянула на нее, однако сосредоточиться на цифрах уже не могла.
— Герцог — самая завидная партия во всей Англии. Он богаче самого короля.
Изабель с силой захлопнула лежащую перед ней бухгалтерскую книгу и с раздражением взглянула на Гизелу:
— Я не могу заниматься подсчетами, когда ты меня постоянно отвлекаешь!
— Дитя мое, нужно учиться быть терпеливой, — посоветовала ей старая женщина. — Это одна из…
— Терпение не числится среди семи добродетелей, — оборвала ее Изабель.
— Не нужно мне грубить, — упрекнула ее Гизела. — Терпение — проявление милосердия духовного.
Изабель хотела было ответить, но тут дверь распахнулась. В комнату вошел Пебблс и объявил:
— Миледи, с вами желает говорить человек из Эйвон-Парка.
Изабель обреченно вздохнула. Решительно, сегодня ей не суждено покончить со счетами.
— Пусть войдет, — сказала она.
— Входите, — крикнул Пебблс, сложив ладони рупором, — и поторопитесь: леди очень занята.
Изабель с трудом подавила смешок. Как всегда, Пебблс старался помочь ей чем только мог.
— Чем могу быть вам полезна? — спросила Изабель, когда посыльный подошел к ее столу.
— Миледи, герцог Эйвон ждет вас в Эйвон-Парке со всеми счетами завтра, после полудня, — торжественно объявил посланник.
С трудом сдерживая раздражение, Изабель выдала самую очаровательную улыбку и спросила:
— Как вас зовут?
Вопрос застал посланника врасплох. Он растерянно улыбнулся:
— Прошу прощения?..
— Как вас зовут? — повторила Изабель.
— Галлахер…
— Вы личный курьер его светлости?
— Вообще-то я кучер его светлости, — ответил ей Галлахер, — но при этом — один из его доверенных людей.
— Как говорится, мастер на все руки, — с улыбкой заметила Изабель. — Прошу вас передать его светлости, что ему нет необходимости вмешиваться в дела семьи Монтгомери. Пусть лучше занимается своими. Всего вам доброго, мистер Галлахер!
— Но я не могу передать ему такое послание! — растерянно проговорил тот.
— Придется, — сказала Изабель. — Таков мой ответ.
— Что ж, как пожелаете…
Галлахер повернулся и вышел. В то же мгновение в комнату влетела Дельфиния — очевидно, она подслушивала разговор, пристроившись в коридоре.
— Как ты смеешь?! — прошипела она. — Ты что, с ума сошла?
Изабель подняла глаза на мачеху. Она была совсем не удивлена.
— О чем ты?
— О чем?! О том, как ты была груба с посланцем герцога Эйвона! — визгливо закричала Дельфиния, трясясь от гнева.
— Ах вот оно что…
— Ты что же, хочешь лишить Рут и Лобелию возможности выйти замуж?
— Разумеется, нет.
— Герцог Эйвон вхож в лучшие дома Лондона, — заявила Дельфиния. — Знакомство с ним будет нам чрезвычайно полезно. Ты немедленно пошлешь ему письмо с извинениями!
— Я не позволю герцогу Эйвону вмешиваться в дела семьи Монтгомери, — твердо сказала Изабель, вставая и глядя мачехе прямо в глаза.
— А я требую, чтобы ты направила ему письмо с извинениями! — повторила Дельфиния. В ее голосе звучали ярость и отчаяние.
Изабель решила, что сегодня и так проявила слишком много терпения. Неплохо было бы огорошить и шокировать мачеху. Потому, взяв свою флейту, она обернулась к Гизеле и проговорила:
— На сегодня я закончила с делами. Пойдем на реку, поиграем на флейте?
— Я уж думала, ты так и просидишь весь день дома, — ответила та.
Изабель бросила насмешливый взгляд на мачеху, застывшую с выражением немого ужаса на лице, и прошествовала мимо нее к выходу. Последнее, что она услышала, был голос Дельфинии:
— Лобелия и Рут правы. Ты действительно сумасшедшая!
— Что ты сказал?
В гневе Джон Сен-Жермен вскочил с кресла. Стоя лицом к лицу со своим слугой, Джон напоминал скорее демона, а не человека. Его черные глаза сузились и, казалось, потемнели еще больше, тонкие черты лица исказила ярость.
— Я… я только посыльный, ваша светлость, — пролепетал Галлахер, отступая на шаг назад. — Мисс Монтгомери сказала…
— Я уже слышал, что она сказала, — оборвал его Джон.
Галлахер сделал еще шаг назад.
— Твой человек просто выполнял свою работу. Не следует гневаться на него за это, — проговорил женский голос.
— Можешь идти, — сказал слуге Джон, стараясь взять себя в руки.
Галлахер вышел. Джон проследил за ним взглядом и повернулся к вошедшим. В гостиной появились его мать и тетушка Эстер в сопровождении Росса. Пожилые леди неодобрительно покачивали головами, а на лице Росса блуждала улыбка, способная кого угодно привести в ярость.
— Я не позволю этой девчонке так говорить! Как она смеет приказывать мне «заниматься своими делами»!