Я пошла в овощной за водяным крессом и по дороге наткнулась на Би.
— А, вот ты где! — воскликнула она, махнув мне рукой. — Иди сюда, детка, я тебя кое-с кем познакомлю.
Рядом с Би стояла женщина примерно одного с ней возраста с темными, явно крашенными волосами и темными глазами. Я никогда не видела таких темных глаз. Почти черные, они резко выделялись на бледном лице. Ей было за восемьдесят, но ничто в ее облике не говорило о преклонных годах.
— Это Эвелин, — с гордостью сказала Би. — Моя любимая подруга.
— Приятно познакомиться.
— Мы с Эвелин тыщу лет знакомы. Подружились еще в начальной школе. Вообще-то, Эмили, ты с ней встречалась в детстве, только, наверное, забыла.
— Извините, не помню. Боюсь, в те годы у меня было одностороннее мышление: купанье в море, мальчишки…
— Как я рада тебя видеть, Эмили!
Эвелин улыбалась мне словно старой приятельнице. В ней было что-то до боли знакомое, только вот что? В отличие от Би, одетой в джинсы и толстовку, Эвелин походила на пожилую манекенщицу. Никаких штанов с завышенной талией или туфель на толстой резиновой подошве. И все же, несмотря на стильное платье с запа́хом и балетки, она выглядела естественно и буднично, совсем как Би. Неудивительно, что они с ней лучшие подруги. Мне она сразу понравилась.
— Погодите-ка, я вас помню! — неожиданно воскликнула я.
Блеск ее глаз и ослепительная улыбка вдруг перенесли меня обратно в восемьдесят пятый год, в то лето, когда мы с Даниэль гостили у Би только вдвоем. Нам сказали, что родители путешествуют, но позже я узнала, что тем летом они разъехались. Отец ушел от мамы в июле, а к сентябрю они все уладили. Мама похудела на пятнадцать фунтов, а папа отрастил бороду. Казалось, им было неловко общаться друг с другом. Даниэль рассказала, что у папы есть другая женщина, но я не поверила, а если бы и поверила, то не стала бы его осуждать, ведь он столько лет терпел мамины упреки и скандалы. У папы терпение Махатмы Ганди.
Впрочем, в то время мои мысли занимал не разъезд родителей, а сад Эвелин. Би водила нас туда, когда мы были маленькими, и внезапно все вернулось: волшебный мир гортензий, роз и георгинов, лимонное песочное печенье на террасе Эвелин. Вдруг показалось, что только вчера мы с сестрой сидели на скамеечке под шпалерами, а Би сновала у мольберта, запечатлевая на холсте цветы, которые распустились на роскошных клумбах.
— Сад! Я помню ваш сад, — сказала я.
— Да, — улыбнулась Эвелин.
Я кивнула, слегка удивившись, что спрятанное где-то в мозгу воспоминание всплыло из глубин подсознания именно сейчас. Похоже, это влияние острова. Стоя в овощном магазине, я вспоминала лилейник, изумительное печенье… и вдруг туман рассеялся. Я сидела на облупившейся серой скамье из тика, и на мне были белые поношенные кеды, только не настоящие фирменные кеды, а дешевая подделка с фальшивым синим ярлычком на пятке. Фирменные кеды стоили на одиннадцать долларов дороже, и как же я их хотела! Я клялась маме, что целый месяц буду мыть туалет каждую субботу. Буду пылесосить. Вытирать пыль и даже гладить папины рубашки. Мама лишь покачала головой и вернулась с парой тапок из дисконтного магазина «Пейлесс». У всех знакомых девочек были настоящие кеды с фирменной синей наклейкой. В общем, я сидела на террасе Эвелин и возилась с оторвавшимся ярлычком. Би показывала скучающей Даниэль сад, когда Эвелин присела рядом со мной.
— Что с тобой, детка?
Я пожала плечами.
— Ничего.
— Расскажи мне, — велела она, ласково сжав мою руку.
— Простите, — вздохнула я, — у вас случайно нет универсального клея?
— Зачем тебе клей?
Я показала на туфлю.
— Мама не купит мне кеды, а ярлычок на пятке отваливается, и …
Я разрыдалась.
— Ну-ну, детка, успокойся, — сказала Эвелин, достав из кармана платок и вручив мне. — Когда я была в твоем возрасте, одна девочка пришла в школу в изумительных красных туфельках. Они сверкали как рубины. У ее отца водились деньги, и она всем рассказывала, что он привез эти туфли из Парижа. Больше всего на свете я мечтала о таких туфлях.
— Вы их получили?
Она покачала головой.
— Нет, и знаешь что? Я бы и сейчас от них не отказалась. Вот ты попросила клей, но разве тебе не хочется эти, как там они называются?
— Кеды, — выдавила я.
— Ну да, кеды.
Я кивнула.
— Вот и замечательно. Что ты делаешь завтра?
Не веря своим ушам, я уставилась на Эвелин.
— Ничего.
— Значит, договорились. Поедем на пароме в Сиэтл и купим тебе кеды.
— Правда? — пролепетала я.
— Конечно.
Не зная, что сказать, я лишь улыбнулась и оторвала синий ярлычок полностью. Какая разница, ведь завтра у меня будут настоящие кеды!