Выбрать главу

— Ты — светлая ярлинка! — наставительно говорила она, нахмурив брови. — А значит должна держать своих подданных на приличной дистанции, подобающей сему, высокому положению. Ведь каждый должен знать своё место в жизни. Не так ли, дитя моё? Ты же, вместо этого, бегаешь с ними запросто целый день босиком, да ещё в придачу, постоянно верховодишь во всяческих, сомнительных авантюрах.

— Может это и неплохо? — сохраняя на лице обычную невозмутимость, вопросил тогда дядюшка, и тут же, предупреждая взрыв возмущения со стороны тёти, спокойно пояснил: — Я имею в виду близость госпожи Фианэль к народу, который она возглавляет. Ведь в будущем это означает такую, несомненно, важную составляющую часть правления, как взаимопонимание — фундамент и основу любой власти. И уж тем более считаю неплохо то, что она предводитель не только по праву, унаследованному от отца, но и по собственному призванию.

— Хм, Рифли, друг мой, но Фианэль, по сути, ещё совсем ребёнок! О том ли ей думать? — с негодованием воскликнула тётя Ири.

— Нет, госпожа, ты ошибаешься, — коротко, однако твёрдо возразил дядюшка. — Она не дитя, она — вождь!

Больше при мне они к данной теме не возвращались, хотя возможно и затрагивали её, когда обсуждали между собой моё будущее, как наставники и доверенные лица папы. К слову сказать, наставничество тёти было весьма многогранным, однако заключалось оно не в искусстве убивать врагов, а в преподавании: арифметики, правил общения с Лесным Народом, в умении читать, писать и правильно говорить не только на скэнди, но и на иных языках Скандинавии: эльфийском — эльфероне, гномьем — круэри, оркском — хадварке, гоблинском — гэлли, тролльичьем — угруке, и даже цвергском — ярхе, не имевшем впрочем, письменности и бывшим лишь разговорным. Ещё тётя основательно обучала таким нелюбимым мной предметам, как, например: придворная этика, разнообразные танцы, вышивание гобеленов, приготовление изысканных кулинарных блюд и многое, многое другое, вызывавшее у её несчастной воспитанницы бесполезный скрип зубов и тяжкие вздохи. Огромное рвение я прикладывала, занимаясь другими необходимыми науками: Боевой Подготовкой, арифметикой, либо же изучением различных языков. Вот это действительно было мне интересно.

Зал для Физических Упражнений я покинула с чистой совестью, ибо тренировка на сегодняшний день была успешно завершена. Но прежде чем спуститься в Озёрный Чертог, что бы вволю побултыхаться в слегка подогретой водичке, я занесла оружие в Оружейную комнату, где аккуратно расположила его по своим местам: на стенах, оборудованных большими и малыми крюками, полках, или специальных стендах. Впрочем, поплавать мне так и не удалось. Едва я переступила порог заветного Чертога, как раздался низкий, протяжный звук знакомого рога. Это трубил дядюшка Рифли, подавая весть о своём прибытии. Я тут же развернулась назад и напрочь позабыв об озерце, устремилась по лестнице вниз, перепрыгивая по пять-шесть ступеней кряду. На выходе из башни я остановилась на одну лишь секунду, что бы кинуть короткий взгляд на юго-запад. Там, напротив поднятого моста, по другую сторону пропасти, как я и ожидала, стоял мой дядюшка. С диким криком радости, я бросилась к пакгаузу, в каморку с механизмами, привела их в действие и едва дядюшка перебрался на плато, быстро подняла мост в вертикальное положение. А спустя считанные секунды мы уже тискали друг другу руки. При этом дядюшка выглядел если не мрачным, то, по крайней мере, чрезвычайно серьёзным.

— Ну и как вылазка? — задала я вопрос, не скрывая охватившего меня нетерпения. — Принесла результат?

— Более чем, — сдержанно отозвался дядюшка, извлекая из кармана плаща, три человеческих уха, нанизанных на толстую, вощёную нить.

Подобных трофеев у него имелось что-то около сотни, и принадлежали они прежде, не только людям. Таков уж был древний обычай народа гоблинов — отрезать правое ухо, у убитого врага. Поэтому дядюшка естественно гордился своей не совсем обычной коллекцией, хотя раньше, в присутствии тёти Ири никогда ею не любовался, ибо та, относилась к его жутковатым экспонатам, крайне отрицательно.