Повелительно подняв правую руку вверх, я тем самым призвала их к тишине. И только после этого обратилась к Хагену:
— Воевода! Построй-ка сотни вокруг меня. Хочу поговорить с людьми по душам.
Заметив, что движение войска прекратилось, передовая, порубежная сотня повернула назад и присоединилась к своим товарищам.
— А ты Энгус, немедленно верни разведчиков, — дальнейшие распоряжения отдавались мной, уже командиру только что подошедших порубежников. — Надо что бы буквально все слышали мою речь.
Спустя пять-шесть минут, разведчики, одетые в пятнистые, маскировочные плащи и вооружённые до зубов, прибыли. Это была маленькая элита нашего войска, ибо обучал их сам дядюшка Рифли. Другой, большей по количеству воинов, элитой, по праву считались мечники. Они являлись моей личной, княжеской дружиной. А кроме того, ещё и учениками Харальда Смелого…
— Славные воины Края Медвежьих Полян! В далёком Свейленде, нашёлся подлый человек по имени Торнтстон, возжелавший превратить вас и ваших близких, в бессловесных, бесправных рабов! — жёстко, с напором воззвала я голосом, зазвеневшим оружейной сталью, едва только разведчики заняли своё место на правом фланге Первой Порубежной сотни. — Для осуществления этой гнусной цели, он нанял семьсот Безродных изгоев, избравших стезю профессиональных карателей и убийц, и объединённых в хирд под названием «Крылатый Череп». В данный момент эти подонки находятся на востоке, у самого края дубового леса. Там, по соседству с берегом Баюкающего озера, они разбили лагерь, устав от долгого, трудного перехода. И нам надо сделать так, что бы этот лес стал для них для всех — последним пристанищем в жизни. В назидание другим любителям закабалять народы и жить за их счёт. Да и вообще, зачем нам утруждать себя пленными? Рабочих рук у нас хватает, а лишние рты нам совершенно ни к чему. Верно говорю?
Отовсюду послышался согласный, но не совсем уверенный гул. Что было в какой-то степени понятно, ибо мой отец, относился к пленным врагам, довольно гуманно. И они, воины Края, к этому изначально привыкли. Однако я, не обладая его прославленным по всему миру, именем; не имея присущей ему Магической Силы и богатого опыта военачальника; не могла позволить себе подобную роскошь. Ведь прояви я хоть малейшую мягкость характера, и вслед за Безродными, очень скоро заявятся иные, падкие на чужое, завоеватели. А вслед за ними — следующие. И так до тех пор, пока какая нибудь из очередных военных компаний, не завершится нашим крахом, означающим приход в Край Медвежьих Полян, власти, основанной на диком произволе и непомерном стяжательстве. Не останется эта новая власть равнодушна и к сокровищам моей башни, поэтому падение её — вопрос времени.
Тем не менее, было б умно, в придачу к провозглашённому мной, жестокому призыву, кое о чём напомнить всем, стоящим вокруг.
Для этого я увела разговор немного в другую сторону, начав его такими словами:
— А скажите мне теперь, храбрые воины, почему ваши деды, почти шестьдесят лет назад, ушли из Дунленда?
— Терпение кончилось! — звонко выкрикнул молодой порубежник, — уж больно сильно притесняли народ бароны, да наместники короля.
— Ответ в самую точку! — сверкнув глазами, признала я. — Но ещё и для того, что бы вы, их потомки, никогда не ведали нескончаемых, беспросветных будней, рабского существования. И эта заветная мечта сбылась, вы — вольные люди! Ведь ни мой отец, ни я сама, никогда не посягали ни на ваше добро, ни на ваш привычный уклад жизни. Вы сами распоряжались и распоряжаетесь своей Судьбой! Разве это не так?
— Правда твоя, госпожа ярлинка! Всё так! Кому-кому, а нам грех жаловаться! От вас мы видели лишь добро, защиту, да искреннюю заботу! Всем бы таких владык! Слава ярлу Харальду Смелому! Хвала ярлинке Фианэль Отважной! Хвала и наша вечная благодарность! — в ответ, наперебой заорало моё воинство.
— Тогда хорошо уясните одну непреложную истину. Если мы, дрогнув, проиграем сражение — давно забытое прошлое, вернётся во всей своей страшной неприглядности. Хотя нет, нынешняя жизнь будет, пожалуй, ещё похуже прежней, в Дунленде. Там вами хоть правили бароны из вашего народа, а Торнтстон — свей, чего ему беречь инородцев? Он-то и своих земляков, пожалуй, не слишком жалует, — проникновенным голосом заявила я, дождавшись воцарения полной тишины.
— Хуже чем при Хозяине, то бишь Великом Скэлигоре, всё равно не было и не будет, — с мрачной миной на лице, напомнил длиннобородый лучник, лет сорока.