– Ну нет, я всего лишь хочу поносить их за тебя. И сегодня вечером я тебе точно скажу, удобные они или нет, – говорит Фиасоль.
– Мама! – зовёт Пиппа. – Фиасоль не хочет вернуть новые носки с кисточками, которые ты мне подарила на день рождения. Она уже натянула их на свои грязные ноги!
– Ну сними ты носки Пиппы, – устало просит мама.
– Сниму, но только сегодня вечером, – говорит Фиасоль. – Сейчас мне некогда.
– Немедленно сними носки, – говорит мама очень сердито. – Не хочешь же ты, чтобы Пиппа брала твои новые носки? Быстро сними!
– Ну уж нет, мне в носках очень хорошо, – говорит довольная Фиасоль и шевелит перед глазами Пиппы пальцами ног.
– Ах так, – коварно улыбаясь, говорит Пиппа. – Значит, теперь ты точно подцепишь межпальцевых муравьёв-вонючек, которые заползли ко мне, когда я ходила в бассейн. Решай сама. Это очень неприятно. Они как раз сидят в этих носках.
– Межпальцевых муравьёв? – переспрашивает Фиасоль. – Ты прекрасно знаешь, что никаких межпальцевых муравьёв не существует, – добавляет она.
– Они точно есть, считается, что их особенно много в раздевалках в бассейнах, – серьёзно говорит Пиппа.
– Ой, значит, это правда? – приходит в ужас Фиасоль, быстро снимает носки и швыряет их Пиппе.
– А вот и нет, а вот и нет! Но зато мои носки теперь у меня! – говорит Пиппа с громким смехом.
– Ты противная, – сердито говорит Фиасоль. – Отныне я не буду верить ни одному твоему слову.
1
Фиасоль – «желательная дочка»
Иногда Фиасоль ужасно, ну просто ужасно хочется поскорее стать взрослой.
– Сколько лет мне будет, когда Пиппе исполнится двадцать? – спрашивает она.
– Тебе будет шестнадцать, – отвечает мама.
Фиасоль вздыхает и довольно улыбается.
– А что хорошего в том, чтобы быть шестнадцатилетней, Фиасоль? – удивлённо говорит мама. – Разве восемь лет не самый лучший возраст?
– Вовсе нет, – говорит Фиасоль, – шестнадцать лет гораздо лучше, потому что ты – взрослая, уже получила автомобильные права, живёшь, где хочешь, и можешь делать всё, что хочешь.
– А вот и нет, дурочка, – говорит сестра Бидда. – Мне шестнадцать лет, но у меня нет автомобильных прав, я живу у мамы с папой и совсем не могу делать всё, что хочу.
Фиасоль с состраданием поворачивается к Бидде.
– Ах так, – вздыхает она и смотрит на маму. – А сколько лет тебе?
– Мне четыреста сорок один год, – спокойно отвечает мама.
– Не надо шутить, мама, – говорит Фиасоль. – Так сколько же тебе лет?
– Сорок один год, – отвечает мама. – Ты хочешь, чтобы тебе был сорок один год?
– Нет, – решительно говорит Фиасоль. – Это очень грустно.
– Но зато у тебя будут автомобильные права, ты будешь жить одна, делать всё, что хочешь.
– Нет, мама, если мне будет сорок один год, то я должна буду на своей машине отвозить людей во всякие места, жить в доме с массой других людей и никогда не смогу делать то, что мне нравится.
– Да, – говорит мама, – это верно. А в таком случае разве не лучше всего быть восьмилетней, знать, что тебя отвезут в любое место, жить в доме с другими людьми и делать всё, что хочется, но в разумных пределах?
– Да. Пожалуй, так, – задумчиво говорит Фиасоль.
«В разумных пределах» – эти слова Фиасоль слышит очень часто. Всё, что она делает, должно быть в разумных пределах. Мама прибавляет эти два слова к тому, что сама разрешает, и тогда оно вдруг становится гораздо скучнее, чем было.
– Можно нам в субботу съесть много-много сладкого? Можно мы наедимся кокосовыми пирожными и карамелью до отвала? – спрашивает Фиасоль.
– Конечно, нет, – отвечает мама. – Почему вы вечно клянчите сладкое?
– Значит, в субботу не будет сладкого? – разочарованно спрашивает Фиасоль.
– Посмотрим, – отвечает мама. – Но если вам дадут сладости, то только в разумных пределах.
Вот так она в мгновение ока испортила предвкушение «сладкого дня» этими своими «разумными пределами».
– Можно мы долго-долго не будем ложиться спать, будем играть на улице до часа ночи, потому что сейчас лето? – канючит Фиасоль в один прекрасный июньский вечер.
– Вы можете лечь чуть попозже, чем обычно, но в разумных пределах, – говорит мама и тем самым убивает мечту о том, что можно не спать как угодно долго.
– Можно нам пойти босиком по ручью Грасалейк до самого моря, чтобы сосчитать, сколько туда шагов и сколько километров? – спрашивает Фиасоль.