Марксистско-ленинская методология позволяет правильно понять и оценить место того или иного мыслителя прошлого в истории культуры, помогает разобраться в семантике некоторых употребляемых им терминов, понятий и образов, объясняет, почему над мыслителями прошлого, в то время когда они стремились выработать новую систему категорий и терминов, все же нередко тяготел груз традиционных представлений и словоупотреблений. На основе диалектико-материалистического анализа становится понятной поставленная Ф. Бэконом задача «восстановления древнего и почтенного слова «магия», которое, по его выражению, «долгое время воспринималось в дурном смысле». Эти слова Ф. Бэкона, на которые ссылается Л. Торндайк, а вслед за ним и другие буржуазные исследователи, доказывающие рождение научного эксперимента из «эксперимента» магического, на деле означают лишь стремление великого английского мыслителя утвердить в праве на существование науку о внутренних причинах вещей и явлений, знание которых в то время традиционно считалось — и в этом убеждении немалую роль сыграла церковь, обвинявшая науку в колдовстве, — монополией алхимиков, каббалистов и других представителей черной магии. В отличие от последних Ф. Бэкон сознает, что любая практика может быть успешной, только если она руководствуется правильной теорией, ориентируется прежде всего на рациональное понимание природных явлений и на экспериментальную методологию.
Об этом говорит и подлинное отношение Ф. Бэкона к магии, которое буржуазные ученые не хотят замечать. У Ф. Бэкона от магии по существу остается лишь одно название, это понятие наполняется совершенно новым содержанием. Родоначальник английского материализма и всей экспериментальной науки категорически возражает против сверхъестественной магии и ее фантастических методов и «теорий». Характеризуя эту сторону магии, он пишет: «Эта магия так же далека в отношении природной истины от науки, которую мы хотим создать, как далеки в отношении исторической истины книги о подвигах короля Артура Британского или Гуго Бордосского и тому подобных мифических героев от «Записок» Цезаря». По его словам, «действие этой несерьезной и выродившейся натуральной магии на людей подобно действию некоторых снотворных средств», которые усыпляют «человеческий разум, воспевая некие специфические свойства и тайные силы»[28].
Таким образом, становится очевидным, что «магия», помещенная Ф. Бэконом в его знаменитую классификацию наук, есть не что иное, как эмпирическая наука о естественных закономерностях природы, начисто исключающая при исследовании ее явлений обращение к сверхъестественным силам, отбрасывающая магические «представления и теории о симпатиях и антипатиях вещей, о тайных и специфических свойствах». Понятие «магии» великий английский мыслитель использует в силу традиции того времени считать изучение «неба и земли» прерогативой алхимиков и астрологов для обозначения рационального эмпирического познания «великих тайн природы» естественными средствами и методами. Требование «восстановления древнего и почтенного слова «магия» — это прежде всего требование восстановления в своих правах эмпирического исследования мира, до сих пор отдававшегося на откуп адептам тайных герметических наук[29].
Равным образом понимает «естественную магию», начисто отрицая магию религиозную и церемониальную как основанную на суеверии и невежестве, и известнейший мыслитель и ученый Возрождения Дж. Бруно. Естественная магия, по его словам, «есть не что иное, как познание тайн природы»[30], постижение новых, доселе неизвестных человеку, связей между явлениями и предметами природы. Аналогичное понимание и использование слова «магия» мы находим у Р. Бэкона, Р. Гроссетеста, Делла Порта, Т. Кампанеллы и многих других выдающихся философов и ученых прошлого, внесших значительный вклад в развитие человеческой мысли.
Таким образом, диалектический анализ истории философии и науки показывает, что использование понятия «магия» у мыслителей Возрождения и Нового времени означало не апологетику магии, а ее преодоление, отбрасывание сверхъестественного содержания и использование этого понятия для выражения нового смысла, для обозначения новой формы духовного освоения мира. «Обращение к магии» служило в глазах защитников нового Для возвеличивания стоящих перед ними задач. И разве это единственный случай, когда вином молодой науки наполняют старые мехи? Даже в новейшее время объяснение открытых явлений на первых порах нередко облекается в понятия и термины прошедших времен.
30
Цит. по: Джордано Бруно перед судом инквизиции. — Вопросы истории религии и атеизма. Вып. 6. М., 1958, с. 379.